Ермак. Тобол-река

Никита Пан скидав несколько булыжников в импровизированный очаг, набросал в него сучьев и развел огонь. Казаки расселись вокруг костра и каждый занялся своим делом. Михась вытащив из ножен камень и точило принялся за свой клинок, искоса посматривая за ногаями, которых привязали неподалеку. Касым кланяясь, подошел и предложил кумыс.

Никита брезгливо поморщился и достал из-за пояса фляжку с горилкой. Приложившись, он смачно крякнул и выдохнул. Казаки рассмеялись. Тут же появился Касым с разносом, на котором лежали резаные куски мяса и лук.

– Очень вкусна, – кланяясь, пробормотал Касым. – Совсем свежий баран.

Никита поддел кусок мяса ножом и отправил его в рот. Он долго разжевывал кусок, словно пытаясь выпить из него все оставшиеся соки.

Затем подцепил еще кусок мяса и вновь так же ловко отправил его в рот.

– Ну, раз Никита жив пора, и нам братцы приниматься за трапезу, – довольно произнес один из казаков.

– А ты что хотел-бы, что бы я издох, як собака от башкирского мяса. Казаки вновь рассмеялись.

– Побойся бога Никита, – изворачиваясь, заюлил казак.

– Я хотел сказать, если Никита не помер, знать жрать можно всем.

Никита посмотрев на него, усмехнулся: – Я тебя еще переживу.

Касым исчез в юрте и вновь появился оттуда с новой порцией мяса.

Казаки принялись за ужин. Их пиршество перемежалось с шутками и ругательствами.

Иван вышел из юрты: – Ногаев-то хоть покормите, сдохнут же с голоду.

Обождут пока ногаи, – крикнул в ответ Никита, пережевывая очередной кусок.

– Сам то, Иван чего не идешь?

Кольцов махнул рукой: – Да успею еще.

Ему не давала покоя фигура Айгуль. Но красивая молодая башкирка была лишь минутным грехом. Да и какая из нее жена, только для гарема сгодится.

Ногаи с жадностью пожирали мясо, принесенное им Касимом, но в черных глазах светилась ненависть к тому, кто сейчас о них заботился. Иван подошел к старшему ногаю. Тот с жадностью пережевывал кусок сочной баранины. Жир стекал по его жидкой бороденке, и густыми каплями падал на расшитый золотом кафтан.

– Жрешь да? – Иван сел перед ногаем на корточки.

Ногай осклабился: – Чего тебе?

– Потолковать хочу.

– Потолкуем, – ногай прожевал кусок и впился глазищами в Кольцова.

–Завтра утром мы уходим на Яик.

Отдадим тебе двух коней посол. Остальные твои люди будут ждать тебя у Касыма. Воротись обратной дорогой. Ногайский посол кивнул головой.

Когда солнце взошло над степью и лица ногаев коснулись его теплые лучи, посол открыл один глаз. Юрта стояла на том же месте. Башкир Касым загонял овец в загон. Посол приподнялся. По степи клубилась пыль от лошадиных копыт.

– Ушел казак-урус, – злобно пролепетал посол, разминая затекшие ноги.

Лесной богатырь

Вогульская деревня стояла в излучине реки. Старик Елдан сидел на пне и вязал из ивовых прутьев силок для ловли куницы.

– Мало-мало зима придет, – говорил он внуку Ахтамаку сидевшему у его ног с деревянной фигуркой лося.

– Зима придет, Карача ясак повезем. Он поднял голову вверх. Налитые свинцом осенние тучи медленно проплывали над рекой Утерэ, осыпая его седую голову редкими снежинками.

Много ясак хорошо: Карача добрый. Мало ясак: Карача злой. Война придет: деревню сожжет. Он рассказывал внуку простые по его разумению вещи. Порядок и положение вещей окружавших их народ должно восприниматься молодым поколением, как должное.

Ахтамак подрастал, он уже бегал с соседскими детьми на реку ловить рыбу. Еще три года и его можно будет брать с собой в тайгу, передавать знания, как поставить капкан на соболя, идти по следам лося или оленя, как запрягать собачью упряжку. Ребенок показал пальцем на гору, где над вершиной уже собралось большое свинцовое облако.

– Вот я тебе,– Елдан погрозил пальцем каменной глыбе на противоположной стороне реки. Духи Моитэ жившие на каменной глыбе в ответ сбросили камень с самой вершины горы, словно надсмехаясь над угрозами старика. Нуми—Торум прошлой зимой принес в здешние леса много соболя и куницы и Тэрн—Хуль никого из охотников не забрал в свое подземное логово. Хороший год. Елдан отложил силок в сторону и погладил внука по голове. Пойдем в чум, Куща принес много рыбы, Уенг сварила хороший суп. Старик медленно поднялся и поковылял в сторону чума.

– Ахтамак! – крикнул он, обернувшись, – идем в чум. Мимо них пробежала свора детей, один из которых изображал из себя оленя, а другие охотников с игрушечными луками. Елдан улыбнулся им в след и зашел в чум.

– Хороший год, – беспристанно повторял он про себя эти слова. По его движущимся губам, можно было подумать, что он нашептывает какую-то древнюю вогульскую мантру или заговор для духов.

Деревня вогулов стояла на древнем караванном пути, который вел по реке от вогульского города Пелыма через реки Каму и Итиль до самой Казани. Этим путем шли караваны Сибирского хана Едигера, пока власть в стране не захватил бухарский хан Кучум. Его слуги мурза Карача, наложили на местных вогулов ежегодный ясак, который Елдан должен был каждую зиму привозить Караче.