Ермолай и сердце Злобушки (СИ)

   - Мы, бесы, так устроены, что питаемся переживаниями людскими, - поясняет Синюшонок. - А материя эта настолько невесома и бесплотна, что и поесть, и по нужде - все одним вдохом-выдохом делается. Конечно, если кто страдает сильно, тут прямо пир для бесов, одним выдохом не обойдешься. Но для того, чтобы отдышаться после обильной трапезы, отходить в сторонку не требуется.

   Покачал головой Ермолай, удивляясь устройству бесова тела, и подумал, не зря люди считают, будто рогатые всякую рознь между ними сеют. Выгода-то приличная выходит. А если война или мор, там уж и вовсе главный бесовской праздник.

   - Ну что? Согласен? - Синюшонок еще хитрее рожицу корчит. - Тогда покажу, плотник, как могло быть и как будет, стоит только вслух пожелать.

   И с этими словами хвостиком синим махнул.

   Видит Ермолай - день, не день, всё вокруг яркое, светом залитое, до того белое, что не верится. По лугу идет под руку с любушкой своей, Злобушкой. На ней венец свадебный, а вокруг родственники со всей деревни, и смотрят на плотника с улыбкой, приязненно.

   Взлетели голуби белые в синее небо, Ермолай на пороге дома. Сруб новый, свежий, смолой пахнет, а Злобушка над колыбелью воркует, дитё укачивает.

   На сердце медово сделалось, по щекам слезы радости потекли.

   А бес в уши шепчет:

   - Вслух пожелай и сбудется.

   Только собрался Ермолай уста раскрыть и попросить счастья для себя, как видит, над колыбелью-то совсем не любушка его склонилась. Похожа, да не она.

   Понял Ермолай, чего бес хочет. Чтобы от цели отказался, от любви отрекся. И жалел потом горько, страданиями беса потчуя.

   Потемнело все в один миг.

   - Ну что? - Синюшонок на плече вновь оказался. Морда нахальная, хвостиком машет, глазки блестят. - Свернешь с пути - счастлив до конца дней будешь. Уж я озабочусь, чтобы никаких битых яиц в краденом лукошке.

   И смеется заливисто, как синичка чирикает.

   - Испытываешь? - понуро Ермолай вопрошает.

   - Ах, какой ты догадливый! - притворно удивляется бес. - Три испытания на пути тебе уготованы. И три преграды, - и снова лукаво Ермолаю подмигивает. - Решился?

   - А какие испытания, что за преграды? - насторожился Ермолай.

   - Испытание воли, испытание силы, а теперь вот и души, - просто отвечает бес. - Преграду ты пока одну только преодолел, а об остальных сам узнаешь. Если не передумаешь дальше идти. - И локотком в щеку толкает легонько: - Так что? Грусть отберу, дом поставишь, дети, жена, соседи уважать будут. До старых лет доживешь в здравии, - соблазняет бес.

   Набрал Ермолай побольше воздуха в грудь и выкрикнул: - Нет!

   Вскочил, что было сил побежал по лугу, забыв, это лишь морок. Надеялся, если быстро ногами перебирать, беса с плеча сдует.

   Видит - обрыв впереди, зажмурился - и как сиганет вниз. Там беспросветная мгла, а за ней - звездная пропасть, и лишь тонкая радужная полоска по центру.

   Летел долго, даже одежда изорвалась. Приземлился пушинкой на красный гребень радуги, и дальше бежит, ног под собой не чувствует. Рукав оторванный от ветра звездного задрался, пол-лица закрыл.

   И видит Ермолай, навстречу кто-то в черной одежде несется, кричит на незнакомом языке, руками машет, лицо все в саже, как у мурина почти. А остановиться не может - боится, радуга под ногами осыпаться начнет.

   Что делать? Столкнулись. Поборолись немного, а потом оба в звездную пропасть и сверзились. Незнакомца в сторону унесло, а Ермолай стал неспешно падать вниз, словно перышко невесомое.

   Пока летел, все растерял. Одежда истрепалась, изорвалась. Тело искрошилось - без боли, словно ветер разогнал песок в разные стороны. Только сердце осталось и превратилось в бабочку.

   Ермолай и злой кукольник

   Вспорхнула бабочка с кромки радуги, на нос Ермолаю опустилась, пыльцой золотистой рассыпалась.

   Проснулся Ермолай. На том же перекрестке, где с Берой прощался. Ни синего беса, ни радуги. Странный сон, смутный.

   Ощупал одежду - все на месте - и по тропе на юг пошел.

   Долго вилась дорога. Пока до Бухары добирался, много караванов повстречал, фарси выучил. Не единожды от грабителей бежал, в холмах песчаных прятался до ночи. Как в полон не попал, о том не ведает.

   В одном из караванов встретил Нисима-Гуляку, что семьсот лет живет. Ермолай поначалу не поверил, но вспомнил, сколько чудес повидал, и перестал сомневаться.

   История же Нисимы-Гуляки была такая.

   Мальчиком Нисим любил с караванами ходить. Сперва нанимался помогать к родственникам. Те возили товары из Кордовы в Чангань и обратно. В одну сторону везли шелк и шафран, в другую вино и рабов, а иногда гнали табун лошадей. И на всем пути в каждом городе у караванщиков были родственники, что снабжали хорошей едой и давали безопасный ночлег.

   Иногда приходилось ночевать в шатрах под открытым небом. Повозки расставляли кругом на случай нападения лихих людей и назначали сторожей до рассвета.