Ермолай и сердце Злобушки (СИ)

   Ермолай думал к дальнему лесу идти, валежник искать да шалаш ставить, но Бера остановила.

   - Разве запах дыма не чувствуешь? - спрашивает и носом по сторонам водит, словно хищник добычу вынюхивает. - Неподалеку чей-то костер. Там и заночуем.

   Сказала и топор на поясе погладила.

   И надо же случиться, что в грозу за рекой Мокшей Ермолай с Берой остановились у одного костра с лихими людьми, что оказались слугами Зеиры.

   Бера по пути кролика подбила. Не с пустыми же руками к огню проситься? Ермолай хвороста набрал и пять подосиновиков нашел. С тем к костру и вышли.

   Смотрят - вкруг пламени бродники сидят. Всего трое. Старший бородой до пояса порос, средний хмурый и тощий, а взгляд цепкий, младший же при виде гостей осклабился и к ножу потянулся. Но старший жестом остановил.

   - Нам бы только заночевать, - сказала Бера, кролика на землю бросая. - Вы люди лихие, но делить нам нечего, кроме пыли дорожной и свежего кролика. Кроме ножей у нас ничего нет, а ножи у вас и свои имеются.

   - Когда гость не с пустыми руками приходит, ему вдвойне рады, - кивает старший. - Гроза ночью будет. Слышите, как ветер воет? Подсаживайтесь к огню, грейтесь. Мы вас не обидим.

   На добрые слова Бера чуть улыбнулась, но вслух ничего не произнесла.

   Расположились по разные стороны костра, Ермолай принялся кролика разделывать и на ореховой ветке над огнем жарить.

   - Меня зовут Кемай, - говорит старший и бороду оглаживает. - Это мои братья - Нуят и Ризават. Мы местные, охотники. А вы кто, откуда и куда путь держите?

   - Я - Ермолай из мест к северу отсюда, - просто отвечает Ермолай. - Иду к теплому морю. А это - Бера из норгов, попутчица моя.

   Покивал Кемай, ножку кроличью обгладывая, переглянулся с братьями, ничего больше не спросил.

   Ермолай из дерна и валежника рядом с костром два укрытия соорудил. С виду неказистые, но до утра продержатся.

   Дождь уж вовсю хлестал. Ермолай с Берой по одну сторону устроились, Кемай с братьями по другую.

   Не спалось Ермолаю. Сна ни в одном глазу. Лежит, смотрит то на тлеющие угли, то на всполохи молнии на горизонте.

   К середине ночи гроза прочь унеслась. И едва полная луна выглянула из-за туч, бродники-то шкурой сразу и обросли. Стоят вкруг, скалятся, с зубов слюна в дорожную пыль капает.

   Ермолай в ужасе Беру кинулся тормошить, а она уже топор из-за пояса тянет да щит с земли подбирает.

   Что дальше было, Ермолай помнит плохо. Молодой бирюк на плотника бросился, спиной в погасший костер загнал, в самые угли. Будто ледяной ветер по сердцу хлестанул, когда волк выть начал, так жутко, что Ермолай уши поспешил заткнуть. Кажется, Бера старшего топором угомонила, но средний тоже хозяйку звать принялся. Та и не замедлила явиться.

   Огромная, словно покрытая инеем черная скала, волчица на тяжелых лапах ступила в полосу лунного света. Глазами золотистыми Ермолаю в душу вперилась. От того взгляда без чувств и упал.

   Очнулся, когда Бера в лицо водой из лужи плеснула.

   Старый волк вдалеке раны зализывает, рядом два других стоят, неотрывно на Ермолая смотрят, тоскливо.

   На тюке, бродниками оставленном, красавица сидит. С виду хрупкая, в лице мощь. Даже Бера чуть в сторону отвернулась.

   - Проснулся? - холодно улыбается Зеира. От слов ее по коже дрожь. - Что ж, и ты слушай.

   И говорит, что попали они в волчье царство. И проход надо оплатить.

   - Пусть один из вас другого убьет, - предлагает колдунья, - второй тогда отправится, куда хочет без препятствий. Никто на моей земле не тронет.

   И смотрит оценивающе, выжидает. Но Ермолай не струсил. Уверен был, в Бере достанет чести не предавать. Так и вышло. Лишь головой качнула Бера в ответ на слова колдуньи.

   Оскалилась тогда Зеира и говорит:

   - Хорошо. Есть другой способ вам дальше пройти и дольше прожить. Разгадайте три загадки. Дадите ответ на все, отпущу. Ошибетесь хоть раз, обоих в клочья порву.

   И снова улыбкой как льдом по сердцу провела.

   Первая загадка Зеиры была про солнце. Ермолай сразу понял. Он год назад колоды ставил на дальнем капище у полян. Те Яриле поклонялись.

   Вторую загадку про ветер Бера распознала, потому как часто с Перкунасом накоротке общалась, пока у кузнеца в ученицах бегала.

   А третья загадка оказалась сложнее.

   Зеира золотистыми глазами в свете костра блеснула, в угли веткой ткнула с силой. Из потухшего костра искры в ночь взметнулись. Спрашивает:

   - Что человеку на свете раз дается, при жизни радостью бывает, а после смерти всегда горем оборачивается?

   Переглянулись Ермолай с Берой. Плохо дело.

   Видит Зеира, что ответа у пленников нет, и шерстью обрастать начала, когти выпускает, рот в страшном оскале растягивается, а под губой уж острые клыки блестят.

   Опустил Ермолай голову, Бера подобралась, к последнему бою приготовилась, а Зеира на четыре лапы вскочила, голову мохнатую, волчью в небо задрала и протяжно завыла: - Любо-овь!

   Клацнули клыки перед лицом Ермолая. Плотник от испуга котомку с сердцем из-за пазухи и выронил. А Зеира вдруг ощетинилась, назад подалась, из пасти с клочьями пены вырывается:

   - Что... это?