Ермолай и сердце Злобушки (СИ)

   Случилось в ту ночь, что Регинлейф у горна задержалась, огромному Храфнхильду помогала ковать оружие.

   Старый кузнец ее как дочь любил и поблажек не давал. Раз решила в ученицы пойти, полную чашу пить должна. Но Регинлейф с легкостью справлялась с мехами и даже ворочала тяжеленный молот, на будущее к руке прикидывая. Пытается взмахнуть и рычит от натуги. За то ее в селе Берой и прозвали, Медведицей.

   Стемнело. Взгляд от горна отводишь - уж не видно ничего.

   Пошла Бера-Регинлейф из кузницы через рощу. Тут из-за широченного векового дуба Бадво выходит. На губах улыбка, а глаза недобрые, словно вселился кто. Отмахнуться не успела, как оглушил палкой, повалил и набросился, одежду на Бере разрывая.

   Потом клялся, извинялся, признавался в любви, но сердце Регинлейф не пробил. Дождалась Бера, пока Бадво заснет, вытащила из голенища нож и перерезала вандальскому сынку горло.

   Сидит в ночи под мудрым дубом, слезы по щекам вместе с кровью размазывает.

   Что сделано, то сделано. Пришла домой, честно обо всем рассказала.

   Отец Беры, Хродмунд, выслушал внимательно, ни слова не произнес, собрался и пошел будить соседей. Собаки во дворе до утра лаяли.

   Наутро общий сход устроили. Рассмотрели улики, посовещались и решили, что за Бадво Хродмунд должен выплатить вёргельд - одну овцу и пять кур. Вандалы начали возмущаться, крови требовать, но с норгами разве поспоришь?

   Фрейлауг Беру после того возненавидела, но Регинлейф это все равно было. Она больше в сторону моря смотрела. Храфнхильд подметил и понял с тоской в сердце, что ученицей его Бера не станет.

   Всю зиму после смерти Бадво Регинлейф отца упрашивала с собой в поход взять, настаивая, что доблесть собственную вполне доказала. А как отца в бурге в пьяной драке убили, стала двоюродных братьев изводить. До того дошло, что нож из-за пояса выхватила и косы отсекла, а потом пригрозила грудь отрезать, чтобы на мужчину больше походить.

   Фарульф с самого начала не был против, а вот Хёрдгейр сомневался. Но как увидел решимость сестры, переглянулся с братом, плечами пожал да руками развел. Понял, что никак с Берой не совладать. Уж лучше с ними, чем за кем другим увяжется.

   - Хорошо, - кивнул, - по весне с нами поплывешь. Готовься.

   Долгий месяц Бера выбирала оружие под руку. Хотела сперва молот, но с досадой признала, тяжеловат для нее. Взяла копье, что сама сделала, за пояс заткнула острый топор, за голенище нож, за спину забросила круглый дубовый щит, окрашенный охрой.

   И вот время пришло. Бера стояла на корме, жадно ловила ветер. Никогда еще не чувствовала она большей свободы. Шли на трех кораблях через северное озеро сквозь пойму реки, минуя бедные земли, где хлеб ценится дороже золота и серебра; по реке Итиль мимо белокаменного дворца норжского кнеза, что на высоком берегу издалека виден; слева широкие долины оставили, где не растут деревья, а люди едят лошадей; справа козровская крепость, где кроме торговых много боевых кораблей стоит, даже пришлось за проход платить; пришли в земли плодородные, где крепкий мед из ягод делают, а люди подошвы обуви не из шкур мнут, а вяжут из древесной коры. И так попали в теплое море, где уже можно было грабить, если не приближаться к Чоле.

   Перво-наперво разорили крепость младшего в тех местах кнеза по имени Султан.

   Сверкает меч под луной, блещет топор под солнцем, купается в чужой крови на радость богам, рвутся жилы врагов во славу братьев.

   Синие с золотом стены чужого капища предали огню, охрану перебили и занялись грабежом. Мужчины нашли большую комнату, заполненную молодыми женщинами, и там задержались. А Бера, следуя за запахом, свернула на кухню. Очень ей хотелось заморской еды отведать.

   Кругом дым, крики людей и животных, а Бера прямо с вертела мясо ест. И на душе до того хорошо и спокойно, кажется, всю жизнь так бы за трапезой и просидела.

   День мед рекой лился, золото в одну кучу кидали, оружие - в другую. Что на корабли не поместилось, в море бросили. Кто из слуг султановых сражаться не хотел, в рабы попал. Остальных поубивали.

   С богатым грузом корабли норгов направились к безымянному острову, о котором ведал только старый Рафнсварт. Шли медленно. Много подводных скал, если не знать, как плыть, ни за что не доплывешь.

   На острове жили козровские купцы, что торговали людьми и оружием. Норгов привечали издавна, те иногда нанимались охранять караваны и справлялись лучше прочих.

   У причала был рынок. Рабов продали выгодно. Ближе к поселению - две больших корчмы и кузница. Фарульф с местными кузнецами чинил оружие, остальные пять дней пировали.

   Бера хмельного не пила, мед из ягод не по нраву пришелся. А в кузницу идти не захотела, чтобы тоска по дому не охватила сердце.

   И пока команда веселилась, Бера забралась на утес, птичьих яиц набрать. Тут удача ей изменила - соскользнула рука, сорвалась Бера со скалы прямо в море.