Ермолай и сердце Злобушки (СИ)

   Лететь - всего ничего, а успела всю жизнь вспомнить. И как соседскую козу украла и у ругов на острый нож выменяла. И как штаны взамен платья надела и отказалась за коровой смотреть, а вместо того помогала в кузнице целыми днями. И как Бадво над ней снасильничал, и как в ответ горло вспорола сонному мальчишке. И как клялась отрезать груди, если братья не возьмут в поход.

   На той мысли в воду и упала.

   И случилось так, что сверзилась Бера прямо на кита. Он в тот час мимо утеса по делам проплывал.

   Удивился кит неожиданному обстоятельству и вежливо у Беры поинтересовался, не желает ли она продолжить погружение в море, чтобы окончательно расстаться с жизнью? Бера с внезапным смирением в голосе отвечала, что не желает, а даже напротив. Тогда кит предложил доставить ее до берега, с чем Бера горячо согласилась.

   Высадил кит девушку возле утеса. Опустилась Бера на колено, правую руку к сердцу прижала. Замерла, подчеркивая значимость мгновения, и сказала, кто от смерти позорной спас, брат навек. Никак нельзя воину не в бою погибать. Женщин и так в Валгаллу неохотно пускают.

   Кит в ответ хвостом махнул, дескать, какие мелочи. Но к словам девушки прислушался.

   - Вера твоя мне знакома, - профыркал кит. - Она из мест, откуда я родом. Там китам жить привольно, а здесь невмоготу. И еда не та, и вода другая. Всю жизнь мечтаю с семьей вернуться в родные моря, но не могу. Закрыт путь темным колдовством. Чтобы киту течение из теплого моря на север открыть, особая руна требуется. Самому не успеть раздобыть ее, стар я и по человеческим меркам, и по китовьим. Но вот детей жалко...

   И предложил кит Бере договор. Тем, что девушку спас, он против воли богов пошел. Но чтобы умилостивить их, отдаст остаток жизни, а взамен Бера китовую руну разыщет и китенышей из теплого моря выпустит на север.

   Сделка выгодная.

   Перво-наперво - Бера не хотела с богами ссорится. Кто знает, что у них на уме. Может, и правда решили путь ее пресечь, а тут кит помешал. Затем - как известно, кто от кита или морской черепахи жизнь взаймы берет, на тот же срок приобретает удачу в битве необычайную. Ни стрела не возьмет, ни меч, ни черное колдовство.

   Без особых колебаний согласилась Бера. На белой гальке заключили договор, морского бога в свидетели призвали, слова кровью скрепили. Вернулась Бера к братьям, про китовую руну расспросить. Оказалось, старый Рафнсварт и о том осведомлен. Где руна лежит, кто ее сторожит и как правильно добыть.

   А кит к детям поплыл - прощаться и умирать.

   Ермолай и Бера

   - Все гадала я, когда за китовой руной время идти, - закончила сказ Бера. - Да вот понимаю, что теперь.

   И принялась на берегу оружие раскладывать, а Ермолай пошел камни собирать, чтобы погибших завалить. Костер складывать опасно - ну как губаны вернутся?

   Наутро Бера галькой подбила чайку. Утолили голод и пошли среди валунов и сосен пробираться.

   - Вдоль воды идти опасно, - поясняла Бера, - у всех на виду. Да и с берега рыба морская не ловится.

   Ермолай хотел было сказать, для него лодку построить при помощи топора, что у Беры за пояс заткнут, плевое дело, но решил промолчать.

   - Налево пойдем - попадем к губанам, - продолжала Бера. - Сам понимаешь, там нам и конец. Потому пойдем направо. Как найдем озера, свернем.

   Бера зашагала вперед, подбородок высоко поднят, короткие снежные волосы ветерок треплет, за спиной щит дубовый, сама от мошкары отмахивается. Ермолай за ней едва поспевает, о камни спотыкается.

   Он попутчице искренне радовался. Вместе веселее.

   Бера смастерила из пояса пращу и птиц влет сбивала, а еще голыми руками ловила рыбу в ручьях, Ермолай же добычу на костре готовил, а на ночь шалаш ставил. Говорили мало, сокровенного не касались. Теплыми вечерами Ермолай, сидя у костра, в звездное небо вглядывался. Надеялся, небожители какой знак подадут. Смотрел с опаской. А ну как недобрый? Но ничего приметного не случилось.

   Прошли земли норжские, где что ни дерево, то камень; миновали становище ругов, где всякий день ссора и всякую ночь драка; затем попали во владения хитрой колдуньи Зеиры, что волчицей обращалась и в мещерских лесах над бирюками верховодила.

   Про Зеиру такая история ходила.

   В лунный год, что от касогов до мери море пересохло, родилась у богатого караванщика Юсупа Ибн Саула Аль Бакри дочка с золотыми глазами. Конечно, глаза не из золота, а цвета такого, и лучились, будто частички солнца внутрь попали.

   Юсуп Аль Бакри назвал дочь в честь прабабки Суламифь и подарил двадцать рабов из числа рожденных в неволе. Пять девочек, чтобы одевали и купали Суламифь, пять мальчиков, чтобы охраняли днем, и десять евнухов, чтобы охраняли ночной покой.

   Девочка взрослела и с каждым годом становилась красивее. Слухи о необычайной красе дошли до Окиста, правителя крепости Самандар. Его сын, юный Булан, давно не мог разыскать подходящую невесту. Придирчив был по части женской красоты.

   В день прихода каравана Юсупа Аль Бакри в Самандар встречали не обычного торговца, а почетного гостя.