Ермолова

Николай Ильич Стороженко был родом украинец, но представлял собой тип настоящего русского интеллигента 70-х годов. Окончив университет, он посвятил себя изучению Шекспира, которого любил страстно. Он жил долго в Англии, специально занимаясь Шекспиром, и получил степень доктора Оксфордского университета. Душевно – это был кроткий, бесхитростный, светлый человек. Мария Николаевна особенно заинтересовала его как выразительница героических образов классического репертуара. Многие молодые профессора тогда увлекались дарованием Марии Николаевны, открывающим такие богатые возможности проведению их идеалов, и всячески старались помочь юному таланту в его стремлении к развитию. Он был одним из наиболее энергичных в этом смысле. Беседы с ней о пьесах, которые она играла, книги, рекомендуемые ей для прочтения (в частности, Стороженко познакомил ее с такими не известными русским актрисам того времени произведениями, как «Гамбургская драматургия» Лессинга и «Размышления о театральном искусстве» Тальма), разбор ее исполнения – были те формы общения с Стороженко, которые так благодарно ценила впоследствии Мария Николаевна. Стороженко руководил и ее чтением о Шекспире.

Расцвет отношений Стороженко с Марией Николаевной относится к этому первому десятилетию ее «формировки», после которого роль его как руководителя Марии Николаевны кончилась. Но отношения оставались неизменно дружескими. Мария Николаевна всегда говорила о Николае Ильиче с нежностью и была очень расстроена его смертью.

Третьим «учителем», по ее же словам, был знаменитый Сергей Андреевич Юрьев. Кто из старых москвичей не помнил этого замечательного человека и его многосторонней одаренности! Их отношения также начинаются с «Эмилии Галотти». С первых шагов Ермоловой он зорко следил за развитием ее таланта. Он, так же как Стороженко, пожалуй, даже еще усерднее, потому что у него был огненный темперамент во всем, что касалось дела, беседовал с ней, делал указания по литературе. Оба склонялись над одной книгой, оба одушевлялись горячей ненавистью к поработителям народа и страстной жаждой разрушения его цепей, призывом к освобождению. Из этих чтений, из этих бесед родилось знаменитое событие в истории русского театра – постановка пьесы Лопе де Вега «Овечий источник». И Юрьев и Стороженко были не удовлетворены тем репертуаром, который приходилось играть молодой артистке, по их мнению, ей не в чем было развернуть свои силы. И вот Юрьев выбрал шедевр Лопе де Вега, пьесу «Овечий источник», рисующую восстание крестьян против тирании владельца поселка Овечий источник. Это восстание вызвано юной Лауренсией, дочерью старшины, поруганной и обесчещенной тираном в самый день ее свадьбы. Она вырывается из его рук, прибегает на тайную сходку односельчан и обращается к крестьянам с пламенным монологом:

«Дозвольте мне войти в совет мужчин
И дайте место женщине средь них…»

Она воспламеняет своей речью крестьян, народ кидается ко дворцу тирана, убивает его и восстанавливает свою свободу.

Юрьев провидел то, что молодая артистка-гражданка сможет дать в этой пьесе, какой в ней богатый материал для героического духа, владевшего Ермоловой и тоже скованного и порабощенного условиями жизни и работы. Юрьев перевел пьесу и убедил Марию Николаевну поставить ее в свой первый бенефис. Этим выбором Ермолова закрепила за собой роль артистки-трибуна, которую несла в течение всей своей жизни. Роль Лауренсии была праздником для нее, для Юрьева, для молодежи: в ней прорвались наружу мощные призывы, которые пожаром залегли молодежь, и обычный спектакль превратился в бурную политическую манифестацию. Этот спектакль неоднократно описан. Но не всем, может быть, известно, что после спектакля студенты, охваченные энтузиазмом, бросились к театральному подъезду, остановили карету, в которой Мария Николаевна ехала домой, выпрягли лошадей и сами повезли ее, а довезя домой, на руках внесли в квартиру.

Пьеса распоряжением полицейской власти была снята с репертуара и запрещена к представлению на сцене. Только революция вернула ее русскому театру.

Марию Николаевну и Юрьева соединила теплая дружба, не прерывавшаяся до самой смерти Сергея Андреевича, которого Мария Николаевна, пережившая его на тридцать лет, всегда вспоминала с теплым чувством.

Эти люди были, как сказано, главными «учителями» Ермоловой. Но на сцене для нее всегда оставалась учительницей и незыблемым авторитетом, к которому она прибегала в затруднительных случаях, как покорная ученица, Надежда Михайловна Медведева.