Ермолова

Все читавшие эту книгу помнят, конечно, характеристику, данную им артистке. Для него Ермолова олицетворяла совершенство артистического творчества. Когда он на своих беседах или уроках хотел указать на безупречный пример сценического искусства, он всегда называл Ермолову, и ему казалось, что и для молодежи, как для него, имя «Ермолова» должно быть не собственным, а нарицательным, выражающим все, что есть в драматическом искусстве высочайшего и благороднейшего. Так, говоря о пьесе Чехова «Вишневый сад», он пишет: «Дайте молодой Ане темперамент Ермоловой, и пусть молодая девушка, предчувствующая вместе с Петей Трофимовым приближение новой эпохи, крикнет на весь мир «Здравствуй, новая жизнь». И вы поймете, что «Вишневый сад» – живая для нас, близкая, современная пьеса, что голос Чехова звучит в ней бодро и зажигательно, ибо он сам смотрит не назад, а вперед».

Приведу его письма, ярко рисующие его отношение к артистке.

Вот письмо от 2 мая 1920 года, когда праздновали пятидесятилетие артистической деятельности Ермоловой, а болезнь помешала Константину Сергеевичу лично приехать к ней. Письмо написано собственноручно, его красивым, крупным почерком:

«Дорогая, любимая, прекрасная Мария Николаевна.

Сегодня, в день вашего юбилея, мы можем дать простор нашему чувству национальной гордости… Тем обиднее, что болезнь удерживает меня дома. Пусть мои товарищи по театру прочтут вам это письмо. В расчете на это, я пишу его от нашего общего имени.

Вы – самое светлое воспоминание нашей молодости. Вы – кумир подростков, первая любовь юношей. Кто не был влюблен в Марию Николаевну и в образы, ею создаваемые?

Великая благодарность за эти порывы молодого, чистого увлечения, вами пробужденные. Неотразимо ваше облагораживающее влияние. Оно воспитало поколения. И если бы меня спросили, где я получил воспитание, я бы ответил: в Малом театре, у Ермоловой и ее сподвижников.

Вы познали женское сердце. Любовные порывы девушек, страсти женщин, страдания матерей передаются вами с ермоловской глубиной. Каждая ваша роль – открытие новых сокровищ женской души.

Ваша духовная энергия и творческая сила – беспредельны. Холодно резонировать на сцене – не то же самое, что отдавать всего себя роли, как это делает Ермолова в течение половины столетия. Бог даст, ваших творческих сил хватит надолго, но когда настанет время для отдыха, – пусть общество не забывает о том, что вы заслужили его в чрезвычайной степени.

Вы возглавляете нашу русскую артистическую семью. В минуты сомнения в своем искусстве и его возможностях мы мысленно обращаемся к вам и снова верим в духовную мощь артистического творчества. Великая благодарность и слава вам за ваш неугасающий свет чистого искусства.

Ваш искренний и неизменный почитатель

К. Станиславский.»

Через два года, уезжая в длительную гастрольную поездку за границу, Константин Сергеевич писал: