Эрнест Хемингуэй: за фасадом великого мифа

В Финке, несмотря на усилия Мэри по сохранению спокойствия, необходимого для работы Эрнеста, жизнь стала невозможной. Она была «все еще приятной, когда нас оставляли в покое, – сожалел Эрнест, – и мы всегда возвращались сюда. Это – наш дом. А из своего дома не убегают. Его защишают»[84].

Но защита Эрнеста становилась все слабее, и его депрессия, несмотря на некоторые облегчения, становилась все сильнее. В 1956 году его здоровье еще ухудшилось, и он был вынужден следовать диете, которая резко ограничила его питание и выпивки, плюс ему запретили секс. В этих условиях жизнь могла быть только «усыпляющей». Несмотря на несколько поездок во Францию и Испанию, ничего не происходило, и аппетит к жизни у Эрнеста постепенно исчезал, а разочарования накапливались, особенно во время съемок фильма «Старик и море» и неудачного сезона рыбной ловли 1957 года, что лишило его последних удовольствий. Кроме того, Хемингуэй хотел бы продолжать работать, но писать становилось труднее и труднее. Ему снова что-то мешало: та же Куба, например.

Хоть он первоначально и с радостью встретил революцию Кастро, избавившую остров от диктатуры Батисты, руководящие принципы нового правительства оставили горькое послевкусие у Хемингуэя. Не будучи ни коммунистом, ни сторонником Кастро, Эрнест возлагал большие надежды на эту «честную» революцию, но полицейский режим, к которому все пришло, разочаровал его. «Кастро не особенно меня трогает, – говорил он, имея в виду дипломатический конфликт между Кубой и Соединенными Штатами. – Для них я хорошая реклама, может, поэтому они меня не трогают и позволяют мне остаться жить здесь, но я прежде всего американец, и я не могу оставаться здесь, когда всех американцев изгнали и мою страну поносят»[85]. Возможно, он переживал из-за давления ФБР, которое вполне могло заставить его страдать. Но разве не он участвовал в рыбацком соревновании с Кастро, не он целовал кубинский флаг и не он принимал у себя дома советского министра торговли? Однако, как определил это Жерар де Кортанз, его «солидарность с борьбой Кастро была чисто эмоциональной. Флаг, который он целовал, был, очевидно, не флагом Кастро, а флагом его друзей-рыбаков, людей из простого народа».

Но на самом деле Хемингуэй должен был выбрать чью-то сторону и покинуть Кубу. «Думаю, я знал, что все было кончено для меня еще той ночью, когда они убили Блэк Дога, – говорил он в 1960 году Хотчнеру, вспоминая то, что произошло три года назад. – Люди Батисты вломились сюда ночью, и бедный Блэк Дог, старый и полуслепой, пытался защитить дом, а солдат забил его до смерти прикладом винтовки. Бедный старый пес! Я тоскую по нему так же сильно, как тосковал по каждому другу, которого терял. А теперь я теряю дом – нет смысла врать себе, – я знаю, что мне придется оставить все и уехать. Можете себе представить значение этой потери. Все мое имущество – здесь. Мои книги, мои картины, мое рабочее место и мои воспоминания».

С 1958 года он жил на Кубе наездами, и приобретение нового жилья в Кетчуме (штат Айдахо), а также окончательный отъезд Эрнеста с Кубы в июле 1960 года погрузили его в самое страшное депрессивное состояние. Страдая от одиночества, скуки, бессонницы, паранойи, потери памяти, трудностей с речью, ночных кошмаров и острой мании преследования, Эрнест понимал, что у него имеет место «полный физический и нервный срыв». Все более и более раздражительный, он лишился своего драгоценного одиночества, необходимого для подзарядки, ведь он больше не ходил на охоту, а рыбачил крайне редко, и писал он лишь с величайшим трудом, но зато все чаще и чаще ссорился с Мэри. «Поверьте мне, Хотч, – признавался он своему другу в редких порывах слабости, – хоть я и делаю все возможное, чтобы казаться веселым, это все похоже на кошмар Кафки. Я стараюсь бодриться, как всегда, но мне тяжело. Я страшно устал и разбит душевно»[86].

«Как вы думаете, что происходит с 62-летним человеком, когда он понимает, что никогда не сможет написать книги, которые хотел написать? Что он не сможет ничего добиться из того, что обещал сделать в прошлом».

Аарону Хотчнеру, Париж, 1960 «Папа Хемингуэй». А. Хотчнер. Кальман-Леви, 1999

Глава 9 Солнце садится за Кетчумом

Клиника Майо – ФБР – Аарон Хотчнер – Депрессия – Дробовик 12-го калибра – Екклесиаст

В МАЕ 1959 ГОДА Эрнест приобрел за 50 000 долларов огромное имение, лишенное особого шарма и расположенное в Кетчуме, Айдахо, рядом с горнолыжным курортом Сан-Вэлли (Солнечная долина). Вид на Остроконечные горы и река Биг-Вуд могли быть чудесным уголком, полным дичи и рыбы, но для него ничто не могло заменить Финку, раннее утро на Гольфстриме или атмосферу «Флоридиты», а также воспоминания, что накопились в течение всех этих лет.