Эрнст Генри

Посол Криппс немедленно вылетел с этим письмом в Лондон. Министр иностранных дел Энтони Иден назвал послание Сталина «криком о помощи». В Лондоне военные и политики внимательно следили за ходом войны в России. Эрнст Генри видел: они не очень-то верят, что русские продержатся долго. 4 сентября 1941 года Уинстон Черчилль объяснил советскому послу Майскому, что Англия с ее небольшой сухопутной армией не в силах оказать значимую помощь:

— Я не хочу вводить вас в заблуждение. Я буду откровенен. До зимы мы не сможем оказать вам никакой существенной помощи ни созданием второго фронта, ни слишком обильным снабжением… Мне горько это говорить, но истина прежде всего. В течение ближайших 6–7 недель вам может помочь только Бог, в которого вы не верите.

Майский записал слова премьер-министра. Но как человек опытный не решился сообщить о них Сталину. Однако же сам Черчилль верил, что Москву не сдадут. Он поставил на то, что русские будут сражаться до конца, и это было крайне важно для Англии.

Красной армии требовались военная техника и снаряжение. В Москве в аппарате Совета народных комиссаров составляли списки того, что крайне нужно: самолеты, танки, зенитные орудия, противотанковые ружья, алюминий, олово, свинец, сталь, фосфор, сукно, пшеница, сахар… И все это необходимо получить в ближайшие месяцы, пока не заработает эвакуируемая на восток промышленность! Но все ресурсы были не у англичан, а у американцев. Премьер-министр Уинстон Черчилль годом раньше сам откровенно признался американскому президенту Франклину Рузвельту: в одиночку Англия не выстоит против вермахта.

Вечером 27 июля, в воскресенье, в Лондоне к Ивану Михайловичу Майскому приехал американский посол в Англии Джон Гилберт Уайнант. Он привез три паспорта: Гарри Гопкинса, недавнего министра и личного представителя президента Рузвельта, и двух сопровождающих его лиц.

— Гопкинс, — объяснил американский дипломат, — пришел к выводу, что разумнее всего ему ехать в Москву. Президент Рузвельт согласен. Поезд в Шотландию уходит через полчаса, а из Шотландии утром он вылетит в Россию на летающей лодке «Каталина». Опасное и трудное путешествие, особенно для такого больного человека, как Гопкинс, но он не считается ни с чем.

Визовые печати находились в консульстве — в другом здании. А в распоряжении советского посла всего пять минут! Что делать? Майский взял паспорт Гопкинса и написал от руки: «Пропустить Гарри Гопкинса через любой пограничный пункт СССР без досмотра багажа как лицо дипломатическое. Посол СССР в Англии И. Майский». Поставил дату и приложил посольскую печать. Американский дипломат поспел на вокзал в последний момент: поезд уже двигался, и паспорта он сунул Гопкинсу в открытое окно вагона. А Майский отправил в Москву шифротелеграмму, в которой предупредил о приезде личного представителя президента США и просил принять все необходимые меры для дружественной встречи.

Гарри Гопкинс вошел в кремлевский кабинет Сталина 29 июля. Он хотел понять, имеет ли смысл оказывать помощь Советскому Союзу или война уже проиграна? И Гопкинс пришел к выводу, что русские намерены сражаться до конца. Он телеграфировал Рузвельту: «Здесь царит безграничная вера в победу».

Гарри Гопкинс был одним из немногих, кому президент доверял. Рузвельт попросил его руководить программой ленд-лиза. Президент убедил Конгресс США принять закон «О передаче взаймы или в аренду оружия и военных материалов» (ленд-лиз). Он придумал это вместе с Гарри Гопкинсом: бери оружие сейчас и воюй, а заплатишь после войны или вернешь полученное. 1 октября в Москве было подписано первое секретное советско-американо-британское соглашение о поставке в СССР оружия, снаряжения и продовольствия. 7 ноября президент Рузвельт распространил закон о ленд-лизе на Советский Союз. Наша страна смогла получать оружие, стратегическое сырье и продовольствие. Поставки по ленд-лизу составили около 10 миллиардов долларов в ценах тех лет и очень пригодились Красной армии.

Началась эпоха тесного сотрудничества в борьбе против общего врага.

В Москву прилетели английские военные, чтобы поделиться с новыми союзниками опытом отражения воздушных атак немецкой авиации. «Два полковника из британского министерства внутренних дел, — писал бывший британский посол в Москве Родрик Брейтвейт, — советовали приниматься за тушение пожаров только после сигнала „отбой воздушной тревоги“. В Москве советом не воспользовались. Дежурные оставались на своих постах, даже когда начинали падать бомбы. Они несли потери, но многие люди и здания были благодаря этому спасены».

Больше всего англичан беспокоило, что в руки немцев попадут нефтяные месторождения в Баку. Они даже предложили свою помощь в подрыве оборудования. 22 ноября 1941 года Сталин принял предложение. Заместитель наркома иностранных дел Андрей Януарьевич Вышинский разрешил большой группе англичан, в том числе сотрудникам управления специальных операций на Ближнем Востоке прибыть в Баку и совместно с чекистами приступить к минированию нефтеносных месторождений.