Эрнст Генри

Иден связался по телефону с Черчиллем и задал тот же вопрос.

Услышав ответ, оторвался от телефонной трубки и сказал Майскому:

— Премьер-министр думает, как и вы, что моя поездка в Москву сейчас еще более необходима, чем раньше.

Энтони Иден еще не знал, что вскоре потеряет своего старшего сына Саймона служившего в авиации на Дальнем Востоке, где вспыхнула война с Японией.

Иван Майский вспоминал: «Путь на крейсере „Кент“ от Скапа-Флоу до Мурманска занял четверо с половиной суток. Крейсер шел вдоль западной границы Скандинавского полуострова, но на далеком расстоянии от берегов Норвегии, оккупированной немцами. С большими предосторожностями моряки миновали опасную зону между Нордкапом и островом Медвежьим, где немцы особенно часто атаковали идущие в СССР суда, и, наконец, свернули на юг к Кольскому заливу.

Картина была мрачная и демоническая: черная вода, черное небо, бурные волны, столб льда, наросшего на носу корабля, и где-то внизу этот непрерывный, ровный гул машин, монотонно сотрясающий судно. Часто казалось, будто бы в глубокой тьме полярной ночи между тьмою неба и тьмой воды темный волшебный корабль летит в неизвестность…

12 декабря мы прибыли в Мурманск. Над морем висела густая пелена тумана, она прикрывала „Кент“ от немецкой авиации. На следующее утро пришла военная сводка, которая вызвала у всех огромный подъем духа. Она сообщала о поражении немцев под Москвой. Все ходили, как именинники, пожимали друг другу руки и восторженно восклицали: „Вот это да!“

— Это замечательно! — воскликнул Иден. — Впервые германская армия терпит неудачу!

Мы сошли на берег и вместе с Иденом объехали весь город, засыпанный снегом, слегка закутанный в дымку тумана. Иден долго стоял на одной возвышенности, с которой открывался широкий вид на весь Мурманск, на Кольский залив, на гряду невысоких гор, покрытых снегом, и потом сказал:

— Какая суровая природа! Но она покоряет, создает своеобразное очарование.

Днем был устроен парад войск местного гарнизона. Указав на советский и британский флаги, которые высоко держали два рослых красноармейца, — они так резко выделялись на фоне ослепительно белого снега, — Иден сказал:

— Это символично. И в этом надежда на окончательную победу над Гитлером.

В Москву поезд пришел поздно вечером. По случаю приезда британской делегации на четверть часа включили свет, который отключали из-за налетов немецкой авиации. Энтони Иден выглядел необычно в теплой меховой шапке и теплых сапогах. На засыпанном снегом Белорусском вокзале его встречал нарком иностранных дел Вячеслав Молотов».

На переговорах в Москве твердо договорились совместными усилиями сокрушить Третий рейх. Родилась Антигитлеровская коалиция.

Энтони Иден захотел увидеть места недавних боев. Сталин велел организовать поездку. Британского министра отвезли в Клин, показали разрушенный немцами дом-музей ценимого и англичанами композитора Петра Ильича Чайковского. Все было перевернуто вверх дном, поломано, загажено, вспоминал Иван Майский. Одна из комнат второго этажа была превращена в уборную. В других комнатах на полу валялись груды полусгоревших книг, деревянных обломков, листов изодранной нотной бумаги. Немецкие фашисты по-своему воздавали честь одному из величайших гениев в музыкальной истории человечества.

Иден не выдержал и с брезгливой миной на лице сказал:

— Вот чего мы могли бы ожидать, если бы немцы высадились на наши острова… Это настоящие подонки.

По обе стороны от шоссе Иден видел трупы немецких солдат и горы сожженной и брошенной техники. Вернувшись в Лондон, он с восхищением рассказывал об успехах Красной армии.

Эрнст Генри слышал, как англичане, внимательно следившие за тем, как умело и успешно воюют русские, говорили:

— Неприятно сознавать, что другие сражаются за тебя.

В первые же дни после начала войны в Москву прибыла большая британская разведывательная миссия. А 8 июля 1941 года в Лондон прилетел бывший начальник военной разведки генерал-лейтенант Филипп Иванович Голиков. Договорились сотрудничать, что еще недавно казалось немыслимым. Голиков подписал соглашение с британскими партнерами о том, что разведки не станут проводить операции на территории друг друга без предварительной договоренности. На Лубянке в 1-м управлении Наркомата госбезопасности СССР сформировали отдел по взаимодействию с английской и американской разведками.

Премьер-министр Уинстон Черчилль согласился удовлетворить просьбу советской разведки — перебросить группу агентов в занятую немцами Европу. Они морем прибыли в Англию. Затем британские самолеты из эскадрильи Управления специальных операций сбросили два десятка наших агентов с парашютами над оккупированными вермахтом территориями — на Балканах, над Италией и Францией. Французский национальный комитет Шарля де Голля отчаянно протестовал. Но на Черчилля произвела впечатление информация о деятельности коммунистического подполья, которое сражалось против немцев, и он хотел поддержать подпольщиков.