Есенин в быту

То есть хамство – это всего-навсего вызов мещанству. Слова, слова, слова… И изощрённость логики, по которой можно оправдать всё и вся (кстати, сегодня мы докатились до легализации мата не только в повседневной жизни, но и в литературе, искусстве и средствах массовой информации).

* * *

В творческом плане 1920 год был для Есенина довольно плодотворен. «Московская трудовая артель художников слова» издала «Ключи Марии» и сборник «Голубень». В Харькове поэт выпустил «Харчевню зорь». Позднее издал сборники «Плавильня слов» и «Трерядница». Отдельные стихотворения печатались в периодике. В ноябре в пятом номере журнала «Знамя» появилось стихотворение, в котором Сергей Александрович преподнёс себя… Впрочем, читайте:

Дождик мокрыми мётлами чистит
Ивняковый помёт по лугам.
Плюйся, ветер, охапками листьев, —
Я такой же, как ты, хулиган.

В последующие годы поэт приложил немало сил и стараний, чтобы поддержать реноме хулигана.

Творческой деятельностью Есенин вполне обеспечивал себя. Но были ещё отец, мать и сёстры, были амурные увлечения. Словом, денег не хватало. В сентябре Сергей Александрович писал в Константиново: «Дорогой отец. Посылаю пока тебе табаку и 5 тысяч рублей денег. На днях почтой вышлю 10».

Из следующих строк письма можно заключить, что это были в то время небольшие суммы, так как уже известный поэт просил: «Если тебе не жаль, то уступи мне своё пальто и галоши. Уж очень у меня болят ноги. Летом я оставил рубашку, пришлите и её».

То есть на исходе 1920 года Есенин не шиковал и пить ему было не на что, а поэтому и окружение у него было иное, чем в последующий период.

«Берегу в себе неугасимый огонь». Молодая поэтесса Надежда Вольпин частенько захаживала в кафе литераторов «Домино». Там она впервые увидела Есенина. Он сидел за столиком, а около стоял устроитель вечера и уговаривал поэта выступить, упирая на то, что его имя есть на афише.

– А меня вы спрашивали? – кипятился Сергей Александрович. – Так и Пушкина можно вставить в программу.

Преодолевая смущение, Надя подошла к столику поэта и попросила от имени слушателей литературной студии, с которыми пришла в кафе:

– Прошу вас от имени моих друзей… и от себя. Мы вас никогда не слышали, а ведь читаем и знаем наизусть.

Есенин встал и учтиво поклонился.

– Для вас – с удовольствием.

«Вот так и завязалось наше знакомство», – писала Вольпин в мемуарах «Свидание с другом».

Состоялось оно осенью 1919 года. Сергей Александрович приметил девушку и однажды подошёл к ней. Надежда Давыдовна вспоминала:

«Есенин подсел к моему столику.

– Не узнаёте меня? – спросил он. – А мы вроде знакомы. – И осведомился, кто этот „красивый молодой человек, что сидел тут сейчас с вами“.

– Молодой поэт. Недавно принят в Союз, – ответила я. – Мой молочный брат.

– Молочный? Обычно девицы в ответ на непрошеное любопытство называют приятеля „двоюродным“. А у вас молочный!

Завязался разговор.

– Почему, когда входите, не здороваетесь первая?

– Но ведь и сами вы ни разу мне не поклонились.

– Я мужчина, мне и не положено. Разве ваша бабушка вам не объясняла, что первой должна поклониться женщина, а мужчине нельзя – чтобы не смутить даму, если ей нежелательно признать знакомство на людях.

Я рассмеялась.

– Боюсь, хорошему тону меня учили не бабушка и не мама, а старший брат. Тут на первом месте было: не трусь! не ябедничай!»

Поначалу они встречались только в кафе. Как-то Вольпин спросила:

– Почему пригорюнились?

– Любимая меня бросила. И увела с собой ребёнка.

Это – о жене и дочери, сын ещё не родился.

После 3 февраля 1920 года заявил, что у него трое детей (Юрий, Татьяна, Константин). Через некоторое время снизил эту цифру до двух.

– Да вы же сами сказали мне, что трое! – напомнила Надя.

– Сказал? Я? – удивился Сергей Александрович. – Не мог я вам этого сказать! Двое!

В это время Вольпин снимала комнату во Всеволожском переулке (между Пречистенкой и Остоженкой), и Есенин провожал её. Как-то спросил:

– Почему все так ненавидят меня?

«У меня захолонуло в груди, – вспоминала Надя.

– Кто все?

– Да хоть эти молодые поэты, что вертятся вокруг вас.

– Поэты? Что вы! Все они очень вас любят. Даже влюблены, как в какую-нибудь певицу. Мне на днях один, сам удивляясь, говорил: „Когда нет в Союзе[36] Есенина, всё точно бы угасает, и скучно становится… Он пришёл, сел молча, вроде бы грустный. А всё вокруг сразу озарилось!“

Я не придумала своё утешение. Однако как жадно Есенин ловит мои слова! И хочет и боится им поверить».

В начале сближения с Вольпин Сергей Александрович развлекал её байками типа рассказа о великой княжне Анастасии, с которой он встречался на чёрной лестнице дворца в Царском Селе. Они целовались и одной ложкой ели сметану из принесённого царевной кувшина. Надя гадала:

– Выдумка?

После некоторого размышления решила: