Еще один день

— На бухлянку хватит, — успокоил Женя, пересчитав остатки купюр.

В магазине Леня остановился у витрины с водкой. Мириады бутылок всевозможных форм, размеров и этикеток не помещались в его суженых зрачках. Он смотрел на это изобилие, не моргая.

— Ты чего? — одернул его Миша.

— Глаза разбегаются. Глянь, градусов-то сколько!

— Жень, какую возьмем? — спросил "Лермонтов".

— Ту, что покрепче.

Выйдя из магазина, "гуманоид" сорвал крышку и сделал внушительный глоток. Занюхал рукавом, выдохнул. И снова окосел.

Дверь в квартиру Лени распахнулась. На пороге стояла мама. Она молча схватила сына за шиворот и утянула в душное лоно квартиры. Дверь захлопнулась. Но через минуту приоткрылась и куцая шляпа, пролетев сквозь узкую щель, мягко опустилась на бетонный пол.

— Значит, будем пить в подъезде, — вынимая бутылку из сумки, резюмировал "Лермонтов" — отступать уже некуда.

— Не впервой, — Женя снял рюкзак, бросил на пол, и сел, скрестив ноги по-турецки.

Очнулся Женя, сидя на корточках все в том же подъезде, у мусоропровода. В углу, рядом с консервной пепельницей, покоилась шляпа, напоминающая корявый макет НЛО. Миши по близости не наблюдалось.

Нечеловеческими усилиями Жене удалось подняться.

На улице смеркалось. Падал снег. Женю мучила жажда. Он остановился, запрокинул голову и стал ловить ртом крупные хлопья снега. Ремень, сооруженный из наушников, развязался и повис сзади двумя хлястиками. Женя плелся, с трудом переставляя ноги, сторонясь редких прохожих.

— "Куда я иду? — гудело в похмельной голове, — а главное — куда хочу придти?"

По отпечаткам подошв на снегу можно было подумать, что проскакал гигантский заяц, который старался запутать собственные следы.

В рюкзаке что-то глухо звякнуло. Расстегнув молнию, он обнаружил банку соленых огурцов и недопитую бутылку водки с криво наклеенной этикеткой. На пути ему попалась скамейка. Одинокая и унылая, чуть припорошенная снегом. Присев, Женя разложил свою нехитрую снедь.

В заднем кармане джинсов нащупал сплющенную пачку сигарет. Выудив одну, похожую на палочку от эскимо, закурил.

На улице совсем стемнело. Одним глотком прикончив водку, Женя запил ядреным рассолом, поднялся и пошел. Наугад. Не разбирая дороги. Без остатка отдав себя темной улице, мокрому снегу, тусклым фонарям…

В кармане задрожал мобильный. Женя с трудом выловил телефон в спутавшейся подкладке джинсов.

Всхлипывая и матерясь, Леня страшно кричал в трубку.

— Да успокойся ты! — рявкнул Женя, — скажи внятно, что случилось.

— Миха в реанимации, — на выдохе произнес Леня.

— Чего-о-о?! Как?! Это шутка, что ли?!

— Да какие, на хер, шутки! Он под машину попал, когда бухущий дорогу переходил. Врачи говорят- подозрение на перелом основания черепа. Короче, я рву к нему на такси. Ты сам где?

Женя осмотрелся:

— На Октябрьской, около "Пятерочки".

— Стой там, я щас тебя захвачу!

Друзья опоздали. Миша умер, не приходя в сознание, спустя двадцать минут. Через неделю ему исполнилось бы двадцать семь.

Еще один день

Андрей вышел на школьное футбольное поле. Несколько ребят, оставив сумки на лавке, шумно гоняли ободранный мяч. В толпе футболистов мальчик заметил двух одноклассников. Крепыш Вовка Заяц стоял на воротах, а рыжий Бабаев, расталкивая соперников, неумело вел мяч.

"Лучше бы через гаражи прошмыгнул", — подумал Андрей, но отступать было поздно.

— Пацаны, — донеслись голоса, — секите, новенький идет! Пошли, приколемся!

Андрей ускорил шаг. На ходу снял очки и торопливо убрал в футляр.

— Стоять! — Вовка Заяц мощной подсечкой сбил Андрея с ног. Школьник грохнулся на землю. Хотел подняться, но Бабаев тут же сел ему на спину, заломил руки, и стал выкручивать пальцы.

— Делай ласточку, гамадрил убогий, — шипел рыжий.

— Гаад, — застонал Андрей, — пусти, урод, больно!

— Ладно, хватит с него, — спустя время скомандовал Заяц, — а то вон посинел уже весь, пошли лучше мяч попинаем.

— Твое счастье, — Бабаев слез с Андрея и отряхнул колени.

Ухмыляясь и весело переговариваясь, ребята зашагали в сторону поля. Андрей нашел обломок кирпича и метнул в обидчиков. Кирпич попал в ногу Бабаеву. Он взвизгнул, повалился на бок и протяжно завыл. Подростки окружили друга и принялись с важным видом осматривать ушибленную голень. На каждое прикосновение Бабаев отзывался истошным воплем.

— Да не, не перелом, — поставил диагноз один из них, — так бы пальцами не мог шевелить.

Андрей схватил рюкзак и припустил к школе. Вдогонку ему летели страшные угрозы и ругательства. Кто- то бросился за ним, но быстро отстал. Школьник мчался во всю прыть.

На уроке литературы на парту Андрея приземлился аккуратно сложенный клочок бумаги. "Падла после школы вешайся", — прочел он и скосил взгляд на Бабаева. Тот показал кулак и накрыл его ладонью.