Еще шла война

— На Урале зимушка небось лютее за нашу. Пригодится! — Возвратившись домой, Бурлак долго рассматривал и ощупывал каждую вещь. Затем, натянув на себя халат и опоясавшись мягким пояском, стоял перед зеркалом, любуясь своим необычным праздничным видом.

Он представил себе, как расхаживает в халате по собственному дворику, а соседи и прохожие завистливо пялят на него глаза. Галактион верил, что в его домике непременно будут останавливаться на отдых офицеры. Таких уютных домиков немного в поселке. В нем все будет представлено к их удовольствию: чистенькие комнаты, разросшийся вишневый сад и сам он, хозяин, гостеприимный, приветливый и, видать, не из бедняков, раз на нем такой дорогой халат. Галактион знал: знакомство с немецкими воинскими чинами оградит его от всяких случайностей, и он наверняка удостоится благосклонностью и доверием местных властей нового порядка.

И не ошибся в своих расчетах. Когда, случалось, у него в доме на короткий отдых останавливались офицеры, Бурлак изо всех сил старался выказать свое радушие и гостеприимство и был счастлив, если ему в знак благодарности жали руку, прищелкивая каблуками.

А когда, с разрешения властей, Бурлак открыл лавчонку, у него нередким гостем стал и сам комендант Крюгер. Комендант, как казалось Галактиону, серьезно интересовался его коммерческими делами и любил иногда добродушно пошутить:

— Маленький шпекулянт, ха-ха… Гут, гут, — говорил он, одобрительно похлопывая его по плечу.

…Но все это — в прошлом, и теперь оставалось только вспоминать да сожалеть о нем.

Его мысли были заняты одним: возымеет ли действие роковое послание, отведет ли удар от него самого или обернется к нему своим жалом.

Часть вторая

ГЛАВА ПЕРВАЯ

I

Как только в кабинете Шугая был установлен телефон, первым позвонил управляющий трестом.

— Ты слышишь меня, Шугай? — гудел в трубке густой хрипловатый голос Чернобая.

— Слышу, Егор Трифонович, хорошо слышу.

— Так вот запоминай, что скажу: в воскресенье летучка по селектору. Доложишь о перспективах. Как у тебя дела?

— Пока неважно, Егор Трифонович. Бригада Варвары Быловой только начала осваивать лаву. Трудно им.

— Теперь никому не легко, а уголь нужен позарез. Третьи сутки не сплю, не выполняем план по тресту. Ты должен нажать. Надо давать ежедневно сто пятьдесят тонн.

— Не осилим. У нас крепить нечем.

— Нужно сто пятьдесят!

— Завалим лаву.

— Что нужно, чтобы давать сто пятьдесят тонн? — стоял на своем управляющий.

— Вагон леса и еще один компрессор. Люди задыхаются, не хватает воздуха.

— Много захотел… — И умолк. Затем также нажимисто продолжал: — Завтра тебе подбросим что положено, только смотри мне: чтоб сто пятьдесят было.

И повесил трубку.

Во время разговора вошел Королев.

— Лучше бы не ставили этот телефон, будь он неладен, — с досадой сказал Шугай. — Теперь ни днем, ни ночью не дадут покоя.

— Что случилось?

— Чернобай требует сто пятьдесят тонн в сутки, иначе, говорит, головой будете отвечать вместе с парторгом.

— Это еще полбеды, если только наши с тобой головы будут в ответе, но может случиться худшее. — Он сел у стола сбоку. — Я только что был в бригаде Быловой. Женщины работают, что называется, на износ. Кровля коржится, а крепят жидко.

— Управляющий обещал лес, — вставил Шугай, — и компрессор, возможно, на днях подбросит.

— Тебе же вчера в лесе отказали? — удивился Королев.

— Так то вчера, — насмешливо протянул Шугай, — вчера, может быть, и Чернобай не думал штурмовать. И спросил:

— С чем пришел?

— Письмо о Никите Пушкареве получил. Пропал без вести.

— Да ты что?

Королев рассказал все, как было.

Они долго молчали. Затем Шугай раздумчиво сказал:

— Пристроить Агату в бригаду Быловой, что ли. Никто другой за ней не уследит. Ты ей еще не показывал письмо?

— Читала. Даже слезинки не пролила. Замкнулась, слова не сказала.

И вдруг потребовал:

— Отдай приказ о зачислении Пушкаревой телефонисткой.

— Да как же я такой приказ обнародую, если у нас еще нет телефонной станции, только монтируют, — озадаченно и удивленно посмотрел он на парторга, — а этот полевик, — положил он руку на телефонную трубку, — подключен напрямую: кроме как в трест, никуда больше не позвонишь, — неизвестно зачем пояснил он.

— Все равно — отдай приказ, — настаивал Королев, — женщина будет знать, что о ней не забыли, что она нужный человек на шахте.

Шугай подумал и согласился:

— Уговорил. Дам приказ.

— А теперь вели запрячь твою пролетку, в горком надо съездить.

— Без моего веления запрягут, — вроде обиделся Шугай, — я уже сказал ездовому, что пролетка твоя и моя.

Когда Королев собрался уходить, сказал:

— Загляни к управляющему, поклянчь еще ты у него лебедку. Копер в конце-то концов надо ставить на ноги…

Резкий порывистый ветер подхватывал и гнал по дороге жухлые листья, вил, крутил винтом пыль, разный мусор и лихо уносил вперед. Свинцовые тучи, громоздясь одна на другую, плыли низко, едва не задевая макушки терриконов. Осень готовилась сдавать свои права.