Еще шла война

— Понимаешь, какое дело, тут пришло письмо из Караганды, — не поднимая лица, он из-под надвинутых бровей быстро посмотрел на Битюка и, заметив, как тот изменился в лице, даже побледнел, не без злорадства подумал: «Ага, выходит, догадываешься, от кого письмо…» — и спокойно продолжал: — Пишет Надежда Школьникова. Знаешь такую?

Лицо Битюка напряглось, казалось, он старался вспомнить, кто такая Школьникова, и не мог.

— А где она работает? — не меняя выражения, спросил он.

Туманов уже не в силах был сдерживать себя.

— Ладно дурочку валять! — повысил он голос, — Надежда Школьникова твоя первая жена, а может, и не первая, тебе лучше знать.

Битюк некоторое время молчал, будто удивлен и поражен непривычным тоном, каким разговаривал с ним секретарь. Затем чему-то вымученно, криво улыбнулся, покачал головой.

— Школьникова, моя жена?.. — медленно переспросил он. Туманову казалось, что Битюк сейчас расхохочется. Но он еще спросил: — Это она так вам пишет? — И, возмущенный, заключил: — Какая подлость!

— А кем же она тебе доводится? — опять спокойно спросил Туманов.

— Просто знакомая.

— А ребенок?

— Какой еще ребенок?

— Но ведь у вас с Надеждой Школьниковой общий сын. Не будет же она спекулировать им. Ни одна порядочная женщина не позволит этого.

— Значит, она непорядочная, раз пустилась на такую мерзость, — ухватившись за слово «непорядочная», как за единственное спасение, уже уверенно и твердо заговорил он, — с этой женщиной у меня никогда ничего серьезного не было. Вы можете мне верить как коммунисту.

«Какой подлец!» Туманову неловко было перед самим собой, что такой человек вот уже сколько времени работает с ним рядом, больше того, под его непосредственным руководством. «Ну, ладно, а что ты думаешь насчет того, чтобы пойти на фронт». И спросил:

— Сколько тебе лет?

— Двадцать девять.

— А здоровье как?

— Пока не жалуюсь, — ответил Битюк и внутренне весь съежился, решив, что сейчас спросит: почему не на фронте? Но секретарь спросил о другом.

— Где твоя новая жена работает?

— Она у меня не новая, Петр Степанович, — болезненно поморщившись, чуть ли не слезно проговорил Битюк.

— Ну, ладно. Допустим, первая. Что делает?

— Она дочь секретаря облисполкома, Дементьева. Работала библиотекарем, а в настоящий момент пока — нигде.

«Видал, куда клин подбил, — подумал Туманов. — Интересно, знает ли эта Дементьева о его жене Надежде Школьниковой?» И, решив, что, конечно, не знает, да и не надо, чтоб знала хотя бы пока его отправят на фронт, посоветовал:

— Устрой ее в городскую библиотеку. Там работники позарез нужны. — И опять неожиданно: — Квартира у вас есть?

— Квартира есть, благодарю. Правда, выделили пока что одну комнату, ну нам для двоих достаточно.

Уже и квартиру выбил. А тут случись приедет жена с сынишкой, не знаешь, куда их притулить. Нет, никуда такого, кроме фронта, не денешь. Воюют не только молодые, здоровые, но и пожилые, люди с разными болезнями. Воюют женщины, девушки, а этот скрывается по глубоким тылам, изворачивается, идет на все, даже на унижение и подлость, лишь бы не лишиться брони. Туманов вспомнил, с каким трудом ему удалось вырваться в действующую армию. И спросил:

— Тебя когда-нибудь вызывали в военкомат?

— Несколько раз вызывали. Но я же номенклатурный работник, у меня бронь.

Туманов заметил, как Битюк опять побледнел, но без сожаления сказал:

— Разбронировать всегда можно, было б желание. Я могу посодействовать, чтоб разбронировали.

— Странно… — сказал он глухо и как-то жалостливо, — в чем же я провинился перед вами, Петр Степанович?

— Родину защищают не провинившиеся, а весь народ, — оборвал его на полуслове Туманов, — и вам бы давно надо было сделать это.

Битюк несколько секунд стоял, словно пораженный громом, затем вдруг затаенно, зло усмехнулся.

— Ладно!.. Это мы еще посмотрим, — и быстро вышел, почти выбежал из кабинета.

Туманов положил руку на телефонную трубку и, поглаживая ее, думал: «Угрожаешь, ну угрожай, но учти, я сделаю все, что в моих силах, хоть ты и увертлив». И поднял трубку.

— Мне военкома… Демьян Яковлевич? Здравствуй. Слушай, ты Битюка знаешь?

— Как не знать, — послышался удивленный голос, — это же твоя номенклатура, Петр Степанович.

— Почему не присылаешь ему предписание?

— У него же бронь.

— А ты попробуй пробить эту бронь, пришли ему повестку. Пришлешь?.. Договорились. Ну будь здоров.

Повесив трубку, Туманов стал поспешно складывать в папку необходимые бумаги. Он опаздывал в обком с докладом.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

I

Шугай встретил Королева вопросом:

— Слыхал про ДПД, парторг?

Королеву еще до войны было известно это «мероприятие». По обыкновению, в дни повышенной добычи план перевыполнялся, но для этого «всех свистали вниз», прекращали работу подсобные цеха, даже конторские служащие. Вслед за таким сверхрывком, как правило, наступал спад, лавы расстраивались, шахту лихорадило.

— Слыхал, а что?

Шугай протянул ему узенький листок. Это была директива за подписью управляющего трестом. В ней рекомендовалось два раза в месяц организовывать дни повышенной добычи.

— Ну, и что ты решил? — спросил Королев.