Ещё один брак по расчёту (СИ)

— В отличие от живых магов, — неторопливо, размеренно, даже немного занудно продолжил Каттен, — лича не сдерживают ни совесть, ни долг, ни хотя бы страх перед законами. Вы представляете себе боевого мага, которого ничто не сдерживает от желания истребить всё живое вокруг? — спросил он сира Генриха, и тот поёжился. — Душа-то ушла на перерождение, прихватив с собой и привязанности, и понятия о долге, а способности и умения остались… Впрочем, опять я о морали, а не по делу.

Это всё было очень важно и, пожалуй, даже интересно, но бурая дрянь на языке наконец растаяла, и Катриона торопливо полезла в корзину, попытавшись одной рукой стянуть тугую крышку с жестянки. Это ей не сразу, но удалось. Подвернувшийся под руку мармелад немного отбил мерзкий вкус, и Катриона отдала жестянку Каттену. Тот задрал рыжеватую бровь, протянул угощение по очереди всем, даже матери Саманте (та, правда, отказалась с таким видом, будто её гнилой брюквой накормить попытались), съел брусок пастилы с орехами, невоспитанно облизал пальцы и продолжил:

— Так на чём мы остановились? Ах, да. Превратиться в лича маг может двумя способами. Первый — это задолго до смерти начать целую цепочку ритуалов. Энергозатратных, очень сложных, очень опасных как для самого мага, так и для окружающих. Сира Фрида к подобной пародии на бессмертие относилась весьма… отрицательно. Поэтому нас должен больше интересовать второй способ, когда мага, не интересуясь его мнением на этот счёт, поднимает некромант или группа некромантов. Скажите, святая мать, какой вид магии практикуют орки, регулярно призывающие духов своих предков и неплохо умеющие от духов этих защититься?

Та начала было что-то говорить, но сир Генрих непочтительно перебил её, обратившись к целителю, который явно лучше разбирался в предмете:

— А если мага похоронить по-человечески, лича из него сделать не получится? Я правильно понял?

— Не совсем так, — признал Каттен и опять полез в жестянку за пастилой.

Сир Генрих, Катриона и… ну, пусть будет Отто… его дружно поддержали. На этот раз Катрионе попалась нуга, и ощущая ореховый вкус вместо вяжущей горечи, она вдруг с удивлением поняла, что голова стала куда яснее, и вообще ей больше не хочется привалиться к стене, сползти по ней и закрыть глаза, и плевать, что потом она не сможет разогнуться…

— Похоронить храмовым обрядом, — сказал Каттен, — значит дать покойному защиту от некромантов. Сильный и опытный слуга Бледной Госпожи защиту эту вполне способен преодолеть, но это будет… — он попытался пощёлкать липкими пальцами, видимо, подбирая слова попроще, — как схватка двух вооружённых противников в полной броне, а не как убийство спящего. Я уж не говорю о том, что похитить труп с кладбища — это вам не раскопать могилку у дороги. А ещё, сир Генрих, — кривенько ухмыльнулся он, — я послал Фридиных учеников на хутор к сире Симоне. И насколько я разбираюсь в людях, она будет здесь сегодня к вечеру, самое позднее — завтра утром. Сир Генрих, вы представляете себе, как отреагирует Гильдия наёмников на то, что её ветерана, погибшего при исполнении контракта, закопали в не освящённой земле, как собаку?

Тот смолчал, но врезал кулаком по раскрытой ладони, а лицо у него стало такое, что мать Саманта помимо воли сделала пару мелких шажков назад, подальше от него.

— Волчья Пуща навечно в чёрном списке гильдии, — кивнул Каттен. — Ладно, не навечно, но лет на пятьдесят точно, на ваш век хватит с избытком. И всё это дабы потешить душеньку старшей жрицы, которая, видите ли, не любит магов. Даже добрых прихожан, регулярно жертвующих на храмовые нужды немалые деньги.

Сир Генрих посмотрел на мать Саманту, потом на Катриону. Видимо, он припомнил приезд страшных злых ведьм, потому что сказал:

— Святая мать, не заставляйте меня повторять за Агатой Голд подозрения в вашей неспособности исполнять обязанности старшей жрицы. Сира Фрида, погибшая при защите Нижних Бродов от орков, будет похоронена вместе с остальными, или его святости будет отправлено требование прислать в Волчью Пущу более… разумного служителя Девяти. Мы друг друга поняли?

Та помедлила, но с неохотой, кривясь, кивнула. Интересно, за место своё испугалась или сообразила всё же, что выставляет себя самодурствующей старухой? Отказаться хоронить женщину, которая погибла, защищая переправу через пограничную реку — этого никакие, самые богобоязненные прихожане не поймут и не поддержат. Да ещё с влиятельной гильдией при этом рассориться… Не говоря уже про возможность поднять покойную мерзким чёрным ритуалом. Дорого же обойдутся Волчьей Пуще обидки старшей жрицы. Вот только сама-то она это понимает? Или нелюбовь к магам глаза застит?