Ещё один брак по расчёту (СИ)

— Да, — согласился сир Генрих, — мы с вами почти не знаем друг друга. Может, расскажете о себе? Чем-то же нам надо занять время. Спать ещё рано, но если я сейчас уйду к законной супруге, засну я не раньше полуночи, однако всё равно на середине очередной её жалобы.

Он нога об ногу стянул сапоги (Людо понятливо подвинулся в сторону) и лёг навзничь, похлопав по одеялу рядом с собой, словно собаку или кота подзывал. Людо послушно — и очень охотно — пересел с холодного, несмотря на шкуру, пола.

— О себе? — задумчиво переспросил он. — Мало интересного, сир. Мой отец был десятником городской стражи. Его убили, едва мне исполнилось семь: он пытался задержать преступника, но тот оказался то ли искуснее в фехтовании, то ли просто удачливее… Впрочем, далеко он не ушёл, отец успел-таки зацепить его, причём серьёзно. Об этом даже в городском листке писали: верность долгу, смерть на посту и всё такое.

— Вам бы следовало гордиться им, — упрекнул его сир Генрих, и совершенно серьёзно притом. Ну да. Как там Гилберт говорил о здешних сеньорах? Что готовы просто и буднично умирать, защищая своих людей?

— Я предпочёл бы менее самоотверженного, но живого отца, сир, — хмуро заметил Людо.

— Вам не повезло с отчимом?

Людо пожал плечами. Вспоминать не очень хотелось, но если отказаться отвечать, сир Генрих через жену своего дяди просто наймёт Ночных, а те разворошат такую выгребную яму… Проще ответить — кратко, по существу и без лишних эмоций.

— Теперь-то я понимаю, что ему нелегко пришлось, — сказал Людо. — Жениться на вдове своего десятника и перебраться из казармы в её дом… Кто-то из стражников прозвал его за глаза недоРосском, а остальные радостно подхватили. А в доме вечно перед глазами я’, вылитый Альфред Росс… — Сир Генрих осуждающе покачал головой. Кажется, он и теперь, не в детстве, не желал входить в положение мужика, взявшего вдову с сыном ради дома и на сыне её срывавшемся за своё дурацкое прозвище. «Его самого’, — подумал Людо, — никому бы и в голову не пришло назвать недо-кем-то-там, на чьей бы вдове он ни женился и сколько бы детей ни получил в приданое вместе с имуществом. Скорее всего, он бы счёл их таким же своим… имуществом, которое обязан отныне беречь и защищать». — Муж моей тётки, благослови его Девятеро, — сказал он, сообразив, что пауза затянулась и сир Генрих выжидательно смотрит на него, — подкармливал нас с матерью, пока она была в трауре и мы с нею жили на пенсию за отца. Он меня и забрал к себе в конце концов, сказав, что пора мне учиться какому-нибудь ремеслу, и почему бы не кондитерскому. И велел матери ни в коем случае не соглашаться на усыновление, когда до её нового супруга дойдёт, как он может получить и вторую половину дома. Отец оставил завещание, по которому наследство делилось в равных долях на меня и на неё, — пояснил Людо.

— И ваш отчим получил в приданое только половину дома?

— Да. Ему очень не понравилось, что его не предупредили об этом сразу. Он любил выговаривать матушке, что другой на его месте у алтаря развернулся бы и ушёл, но он поступил как порядочный человек.

Людо, не сдержавшись, фыркнул. Не то чтобы стражники отличались высокими моральными качествами, но типу, бросившему у алтаря вдову Альфреда Чумы, после этого пришлось бы перебираться из Озёрного в другой город. Затравили бы. Так что наверняка его порядочность объяснялась банальным нежеланием обживаться на новом месте — куда бы тоже рано или поздно добрались слухи о его поступке.

Он поёрзал, пытаясь устроиться поудобнее, потому что от сидения вполоборота начинали затекать нога и поясница. Сир Генрих подвинулся к стене, освобождая место рядом.

— Ложитесь, — сказал он. — Будем валяться рядом и болтать, как мальчишки в ночном. Я так понимаю, сын стражника не обрадовался, когда дядька, да ещё неродной, утащил его на кухню?

— Да я бы уже к золотарю в ученики пошёл, лишь бы подальше от отчима, — невесело усмехнулся Людо. Он лёг, подумав, что кровати в замке, похоже, не намного лучше крестьянских, разве что бельё на них не домотканое. Но вот тюфяк был набит какой-то комковатой дрянью, ощущавшейся даже через меховое одеяло. Попросить, что ли, Гилберта, чтобы послал со следующим обозом человеческих постельных принадлежностей? Илона с Каспаром не жалуются, но в доме вдовицы, где они так и остались снимать верхнюю половину, постели ничуть не лучше. Нет, меховые одеяла — это прекрасно, он бы и в Озёрном от такого не отказался. И подушки набиты то ли пухом, то ли мелким пером, а не трактирным кошмаром, врезающимся в лица и шеи остью из крыльев и хвостов. Но здешние тюфяки…