Ещё один брак по расчёту (СИ)

— Нет, — он мотнул головой. — Я переписал её на сводную сестру, поставив условием, что она получит эту половину либо как приданое, либо как вклад в храм, если захочет стать жрицей. Взамен попросил оплатить получение звания подмастерья. Недёшево, конечно, но куда подешевле половины дома в небогатой, но очень приличной части столицы графства. — И насмерть рассорился с матерью, не говоря уж об отчиме, который, оказывается, «паршивца неблагодарного кормил и одевал». Ну, от него Людо другого и не ждал (хотя денег тот в конце концов дал — со словами: «Жри, авось подавишься»). Но вот матушка, которой не понравилось, что Людо обеспечил только сестрицу, обойдя единоутробного брата… Хотя с чего бы ему заботиться о взрослом уже парне, у которого родной отец жив-здоров? — Так что дома у меня нет, пекарни своей тоже, — продолжил он, — и вообще ничего нет, кроме свидетельства. Даже оборудование для кухни я ещё не отработал, потому что отпрашивался у Гилберта на три недели, и теперь мой контракт на это же время продлевается.

— А приданое?

— Яркие, стойкие, без вкуса и запаха, безвредные красители сколько, по-вашему, стоят? Вытяжка из ванили, которую можно хранить неделями? Эссенции фруктовые? Алхимики не занимаются такой ерундой, кондитеры не знают возможностей алхимии, а я кондитер, у которого жена и тесть алхимики. Четыре патента на «ерунду для кухни», которую только грандмастера из Совета гильдии считают ерундой, а тот же графский главный повар купил бы за любые деньги… А потом Илона опять придёт ко мне на кухню поболтать, посмотрит, к примеру, как я заново взбиваю осевшие сливки, и придумает какую-нибудь штуку, которая не даст им садиться — я про приданое даже не заикался, сир. Моя жена Серпент, ей интересно то, что я делаю, и она хочет мне помогать. Вот только в Озёрном мне от этого проку немного, там давно всё поделено… — Людо, спохватившись, затряс головой. — Прошу прощения, сир Генрих. Прорвало.

— Вот-вот, — живо откликнулся тот. — Меня тоже временами… прорывает. А теперь, когда сиры Фриды нет, слушает меня внимательно только Гилберт Меллер. Который в Волчью Пущу наезжает три-четыре раза в год. Так что, Людо, обойдусь я без ваших постельных талантов, но вам придётся без конца выслушивать мои «Тоже хочу теплицу с укропом посреди зимы» и «Чем варить ячменную кашу пять раз в неделю, лучше бы этот ячмень пустить на бренди, что ли».

— А кашу пять раз в неделю из чего варить?

— А тоже написать тому старичку с картофелем и красной фасолью. Или пусть сира Аларика обучит кого-нибудь из моих дармоедов, как всё это выращивать. Или бренди перегонять на лесные ягоды, продавать, а на вырученные деньги покупать рис и это… как его? Пшено, вот. Смешно?

— Нет, — сказал Людо совершенно искренне. — Совсем не смешно. Я даже могу попробовать уговорить Каспара заняться этим.

«Каспар, быть может, даже останется здесь, — подумал он. — Илона — нет, точно нет. Вернётся в Озёрный, едва только представится такая возможность. И проще будет подписать ей разрешение на раздельное проживание, чем ждать, во что выльется недовольство внучки Марии Рисанаторе. Главное — дожить вообще до такой возможности. Ради этого можно потерпеть вещи гораздо худшие, чем задушевные разговоры с будущим бароном».

Но вот, кажется, ничего худшего от сира Генриха ждать и не приходилось.

========== Всё хорошо? ==========

Комментарий к Всё хорошо?

Последний, я думаю, драбблик к этой истории. Ещё раз прошу прощения, что не отвечаю на комментарии: слишком уж мнения у людей расходятся, не хочу провоцировать.

А тем, кто не читает комментарии, этак ненавязчиво придвигаю свой номерок (в комментариях он уже был), чтобы не остаться без интернета и писать ещё:

+7 922 69 07 187

Если бы дорога не была единственной, Герта бы решила, что умудрилась заблудиться в знакомых до последнего пня местах. Потому что не таким был ближний к замку берег, не такой была сама река, и уж точно не было целого озера выше не запруды даже — настоящей плотины, высоченной, широченной, вымощенной каменными плитами и огороженной с обеих сторон кованой узорной оградой высотой по грудь взрослому мужику, а детям не позволившей бы ни залезть на неё, ни протиснуться между частым переплетением стальных прутьев.