Ещё один брак по расчёту (СИ)

Хотя в последние годы, признавал Генрих, жить становилось чуть полегче. На Гремучей обосновался десяток наёмников с баллистой, так что держать на переправе своих людей нужда отпала; Меллер с сиром Матиасом проложили просеку аж к Огрову Пальцу, распугав разбойников и зверьё по обе стороны от неё и вокруг самого карьера; сиру Матиасу гномы со сказочной быстротой выстроили домище, в котором можно было держать оборону не хуже, чем на заставе, а ещё к нему перебрались — и продолжали понемногу приезжать — несколько отставников Гильдии наёмников, которым то ли не нашлось дела в местах потише и посытнее, то ли им там было скучно. За Вязы этой зимой можно было особо не тревожиться, с такими-то соседями.

Теплица уже привычно блестела на почти полуденном солнце (хотя за лето запылилась и блестела не так ярко, как после постройки), и Генрих перевёл взгляд на Орланову кручу, которая стала похожа на обрыв, облюбованный ласточками-береговушками. Скала, как обрыв норками, зияла десятками проёмов — то ли будущие окна-двери, то ли обрывавшиеся пока в никуда коридоры прямо внутри каменной громады. Прокормить орду гномов, которые выгрызали Орланову кручу изнутри, Вязам было не под силу, и обозы из Озёрного (а может, и не только из него) шли и шли через полторы-две недели друг за другом. Хитрые толстые крысы ещё и лавочку в Волчьей Пуще открыли со своей «королевской» мукой, сахаром и незнакомыми пока что, непривычными крупами.

Народ, впрочем, кое-что уже распробовал — рис, к примеру, начинали покупать всерьёз, не только на праздники. И Вебер разрешения открыть свою лавку больше не просил, но у Кааса едва ли не две трети товара было из его мастерских, так что потихоньку-полегоньку, за полтора десятка лет, а влезли-таки Меллеры-Веберы в Волчью Пущу. Проползли, отряхнулись и, похоже, начали по-хозяйски оглядываться по сторонам, чем бы ещё тут поживиться. Справедливости ради следовало признать, что пользы от обоих супругов и их племянника пока что было больше, чем беспокойства. За зерно, которым засеяли поля, где прошлой осенью помёрзли озимые, Меллеры как раз таки разрешение открыть лавку и попросили. Не золото, не то же зерно за хотя бы благотворительные три к одному — всего только бумажку и пустырь, на котором они сами построили лавку и склады для неё. Матушка Саманта только губки по обыкновению поджимала: было в часовне зерно на посев, было, но и здешние сеньоры, и даже кое-кто из соседей обратились за займом к Меллерам, а не к ней.

Вот, кстати, тоже головная боль — впадающая в детство, обидчивая старуха, которой не нравились маги, алхимики, богатые и щедрые торговцы… и потворствующие всей этой братии владетели Волчьей Пущи. Попросить тётушку Елену, что ли, чтобы как-нибудь деликатно намекнула его святости, мол, старшая жрица уже… как бы это сказать помягче?.. не совсем выживает из ума, но уже явно не справляется с ворохом забот. Пусть пришлют кого-нибудь другого. Только не горожаночку-бесприданницу вроде матери Клары, а мужика где-нибудь под, а то и за сорок. Хорошо бы пьяницу, бабника и вообще понимающего человека. Проштрафился же кто-нибудь из жрецов настолько, чтобы его сплавили с глаз долой на самую границу?

Привычно прокручивая в голове эти и прочие им подобные мысли, Генрих проехал по главной улице села, по обочинам которой косматые гномские твари начисто обожрали все сорняки. Они ещё и по задам-переулкам, и вокруг частокола хорошенько всё подъели: народ смекнул, что к чему, и пока гномы разгружали свои диковинные повозки, их скотину уводили подкормиться. Гномы сперва поглядывали подозрительно, но никто на их драгоценную собственность не покушался, и дело сладилось к всеобщему удовольствию: скотина сыта, а лебеда и чернобыльник не встают почти вровень с частоколом, щедро рассыпая семена. Ещё гномы, благодарение Девяти, остались равнодушны к прелестям человеческих баб, так что проблем из-за этого не возникало. Вот наёмники сира Бирюка, те да… те тоже грозили стать головной болью не хуже матушки Саманты. Несколько драк уже случилось между ними и женихами-мужьями местных красоток. Пока что наёмники били так, чтобы не убить и даже не покалечить по-настоящему. Но рано или поздно кто-нибудь или разозлится всерьёз, или силы не рассчитает, или какой-нибудь вязовский или старицкий дурак полезет на бывалых вояк с хлебным ножом… А расхлёбывать опять кому? «У всякой палки два конца, — пожимая плечиками, говаривала тётушка Елена. — У всего есть и полезные свойства, и вредные. Надо просто решить, согласен ли ты мириться с вредом ради пользы, вот и всё». Пользы от отставных наёмников хватало, значит, придётся мириться и с геморроем, который они устроят что самому сиру Бирюку, что барону Волчьей Пущи.

Во дворе он спешился, кинул поводья кому-то из мальчишек и немного постоял, наблюдая за деловитой суетой.

— Сир Генрих, — сира Катриона, отяжелевшая, вконец расплывшаяся (Каттен уверенно обещал ей двойню), — что ж вы здесь стоите? Идёмте.