Ещё один брак по расчёту (СИ)

Тильда оглянулась на Магду и её девчонок, намывающих посуду после ужина в новеньких ваннах. Вдовица мыла тарелки и ложки в одной, перекидывала в соседнюю, там их споласкивала её младшая, а старшая вытирала помытую посуду полотенцем. Разговор кухарки с сеньорой они якобы не слушали, но если Людо Росс и правда обещал Магде учить её сына своему делу, та просто должна была хоть разок поцапаться с Тильдой из-за какого-никакого наставника своего обормота. А если ещё не успела, то полаются они с кухаркой в самое ближайшее время — это к гадалке не ходи. Упускать возможность для своего сына выучиться ремеслу почище и полегче, чем пахать и косить, ни одна разумная женщина не стала бы, и Магда наверняка старалась угодить Россу чем только могла. А Тильде это, понятно, не нравилось.

— Я его вором не называла! — возмутилась она. — Только с чего это чужаку такая честь — свой ключ? Приехать не успел, а его уже одного в кладовку допускают! А с меня потом спросят, чего и сколько убыло, что ли?

— Не спросят, — морщась, сказала Катриона. — Меллер ему от своей кладовой ключ дал, где держит припасы для дриад и гномов, а Росс там весы поставил и положил книгу амбарную, чтобы записывать, чего и сколько взял.

— Весы эти… — проворчала Тильда. — Всю жизнь ковшиком отмеряла что муку, что крупу, и ничего, лишнего ни разу не взяла. Вот придумали же глупости всякие. Взять хоть ведро это с ручкой, что консорт ваш прислал, Канн прости, будто маслобойки мало. Громыхает, лязгает, аж в ушах звенит. И мясокрутку дурацкую, когда все приличные люди мясо сечкой в корыте рубят. Всю жизнь обходились как-то без выдумок нелюдских, а тут нате вам… Сковородки только хороши, — через силу признала она. — И кастрюли. Давно пора было новые заказать. Только зачем в такую даль тащили-то? Своему кузнецу заказать могли…

Катриона махнула рукой, не споря с упрямой тёткой. Не хочет учиться новому — всё равно не заставишь. А заставишь, так, пожалуй, нарочно обед испортит, чтобы сказать с торжеством: «Вот, я же говорила, никуда не годятся все эти ваши горожанские штуки!»

Катриона, правда, и сама даже под угрозой смертной казни не смогла бы придумать, зачем в Вязах нужен кондитер. Месяц-полтора назад ещё мог бы всякие новомодные джемы-конфитюры варить из смородины и ежевики, а в начале осени что ему делать? Орехи, конечно, пошли, а на болотах полно брусники, и яблоки созрели поздних сортов — так это на месяц от силы, а чем Росс займётся аж до Солнцеворота?

Ладно, решила она, не её дело. Нанял Росса консорт, вот пускай у него голова и болит, а у неё своих забот хватает. И если кондитер избавит её от хотя бы крошечной части забот этих, честь ему и хвала. А не избавит, так и Девятеро с ним.

Где-то за пару недель до Равноденствия сир Эммет поехал забирать супругу из Волчьей Пущи. Попросил у Катрионы новенькую двуколку и запряг в неё ту же крупную и гладкую вороную кобылку, что тянула возок от самого Озёрного (Ланс сказал, что Меллеры купили её специально для Вязов, породу местных лошадей улучшать). Катриона ещё и накидала на сиденье подушек и пледов: что именно пришлось разрезать у Аларики Каттену, дабы извлечь ребёнка живым, Катриона не знала и потому решила, что лишними подушки не будут. И вообще, даже по сухой дороге ясным солнечным днём ехать предстояло почти четыре часа, — не галопом же гнать лошадь, впряжённую в двуколку с едва оправившейся после родов женщиной и её младенцем, — так что слишком мягко не будет точно. Даже в гномьей работы возке на пружинных рессорах.

Сама она оставалась в Вязах — дел в начале осени было по-прежнему невпроворот. Те же яблоки, уже поздние, осенних сортов, всё никак не кончались. Часть Катриона откладывала на зиму как есть, но и на варенье шло немало. Впрочем, городской кондитер с яблоками управлялся сам, попросив себе в помощь только Магдиного сына. В селе бурчали, что вот попортит городской хлыщ мальчишку, будет тогда Магда знать, как сына ночами оставлять с чужаком, но вдова только отмахивалась: вот уж великое сокровище, есть чего беречь. Зато мальчишка при кухне, в тепле и безопасности, сыт и присмотрен, а не шляется, скажем, по болотам, собирая ягоды, и уж кому он там подвернётся, только Девятеро знают.

Катриона, впрочем, несколько раз придирчиво выспрашивала Яна, не обижает ли его приезжий кондитер, но тот, выпучив глаза, божился, что его милость Людо, хоть на руку и скорый, но дядька добрый и весёлый (Катриона на это хмыкала недоверчиво, но не спорила), и кормит всегда от пуза, а зря никогда не бьёт, только за дело. Да и бьёт-то смешно сказать — то подзатыльник отвесит, то полотенцем хлестнёт, не то что батюшка покойный… Тут Ян почёсывал тощий зад и втягивал шею в плечи. Про вещи похуже смешных подзатыльников Катриона тоже спросила разок, но Ян её, кажется, даже не понял, хвала Девяти. Так что сплетницы наговаривали на кондитера то ли из зависти (мальчишке то и дело перепадает сладенького, а девкам и вдовицам, значит, ничего?), то ли просто из неприязни к чужакам.