«Если», 2003 № 11

«Одиночество сделало его эксцентричным», — отметил про себя Тано, всматриваясь в уменьшающуюся — шарик на шарике — фигуру. И пошел через пролом. Двигался он очень медленно, осторожно, чуть ли не на цыпочках, с беспокойством думая и о нависающих над головой валунах, и о поведении роботов, и о неизбежном сосуществовании с Самом на протяжении месяцев. А когда вышел с другой стороны горной цепи, все его мысли разом улетучились. Он остановился, опустив руки, и уставился круглыми от изумления глазами на открывшееся перед ним пустое пространство.

Звездолета не было.

2.

До лагеря за холмом Тано добежал бегом, дрожа от ужаса, гнева и панического чувства бессилия.

— Сам! — взревел он. — Ты где?

Прерывисто дыша, сжимая и разжимая кулаки, он озирался, нервно кусая губы.

— Сам!

Он плюхнулся на покосившуюся скамейку, но взгляд его продолжал шарить по окрестностям. Было очевидно, что Сама поблизости нет, и с этим никак не хотелось мириться. Тано горел нетерпением сейчас же, сию же минуту бросить обвинение в лицо этому человеку, задать ему с десяток вопросов, тая где-то внутри абсурдную надежду получить объяснения, которые развернут ситуацию на сто восемьдесят градусов. Например: «Пока ты валялся там без сознания, роботы подняли звездолет и посадили его неподалеку отсюда. Это я им велел…» Или: «Не переживай, пришлось вывести звездолет на стационарную орбиту, потому что сейсмографы указывали на опасность землетрясения». Чепуха, чепуха! «Но почему ты не предупредил меня, Сам?» — «Хотел пошутить». Че-пу-ха!

И все же понемногу Тано успокоился. Его внимание переключалось на открывающуюся картину. А это что за лагерь? Одна-единственная постройка продолговатой, неправильной формы, напоминающая барак и сооруженная из… чего там только не было! Листы алюминия, керамические блоки, куски пластмассы, металла, оргстекла, пустые бидоны и даже нетесаные камни. Но удивительней всего было то, что, несмотря на абсолютную несочетаемость всех этих «стройматериалов», Саму удалось как-то их совместить — если не со вкусом, то, по крайней мере, с чувством максимально возможной устойчивости. И отдельные мелочи говорили, что в бараке жили давно. Очень давно.

Тано поднялся со скамейки и вошел внутрь! Первое помещение оказалось жалким подобием кухни. Посредине возвышался сундук, заменяющий стол, и второй, поменьше, служащий стулом. На полу валялась куча пустых консервных банок, словно брошенных туда только что, а в углу у окна стоял полный бидончик воды. Тано сунул палец — вода была еще холодной, значит, Сам налил ее совсем недавно. Охваченный смутными подозрениями, Тано вышел в коридор и заглянул в следующее помещение. Спальня с раскладушкой без простыней и подушек, лишь тоненькое вытертое одеяльце небрежно брошено поверх кровати. Окно широко распахнуто, но, несмотря на это, в воздухе пахнет потом, затхлостью и пылью. Дальше располагалось подобие шкафа, забитого всяким старьем, протертой до дыр одеждой и рваной обувью. На стене висела еще одна раскладушка, с рамы которой свисало сложенное вчетверо одеяло — шерстяное и почти новое.

Затем взору гостя предстала совсем пустая комната, тоже с открытым окном, и, бегло осмотрев ее, Тано приблизился к последней двери. Попытался ее открыть… Но кто-то подпирал дверь изнутри! Прижимал ее, мешая открыть, терся об нее. Тано в смятении отступил. Образовавшаяся щелка потихоньку сузилась, дверь медленно захлопнулась. И опять послышался противный звук. Заледеневшими руками Тано снова толкнул дверь. Она уперлась в какую-то мягкую податливую массу. Под его усиливающимся нажимом щель начала расширяться сантиметр за сантиметром, и только сейчас он сообразил, что за дверью абсолютная темень. И непонятно почему, но именно эта расширяющаяся полоска мрака превратила его смятение в душераздирающий страх. Нервы у него не выдержали, он бросился бегом по коридору. Услышав, как позади него дверь с протяжным скрипом открылась, он не посмел даже оглянуться. Что-то затопало вслед…

Выскочив на улицу, он поискал глазами какое-нибудь средство самообороны. Схватив камень, он повернулся к… Саму. Его лицо, серое и обрюзгшее, делано улыбалось.

— Ты? — Тано продолжал сжимать камень. — Это ты был за дверью?

— А ты думал — кто? Твоя Диана, что ли?

— Прекрати. Зачем ты прятался?

— Ну-ну! Прятался, видите ли. Да на этой планете от чего прятаться?

— От меня!

— Разве ты «от чего», Тано? Или «от кого»?..

Тано швырнул камень и схватил Сама за плечи, но тут же отпустил, такой тот был липкий и потный. Обтер машинально ладони о штанины.

— Тела, тела, — не переставал ухмыляться Сам. — Потеют, иногда воняют и непрестанно стареют.

— Где мой звездолет?!

— Улетел.

— Как? Когда?

— Как, спрашиваешь? А вот так! — Сам помахал мясистыми руками вверх-вниз. — Как волшебная серебряная птица. А когда? Сообщу как-нибудь в другой раз.

— Ладно, Сам, хватит! — Тано чуть ли не умолял его. — Ты наверняка знаешь правду. Скажи, почему роботы меня бросили, зачем забрали скафандр, как улетели? Я ничего не понимаю!