«Если», 2017 № 02

Но страдал он не столько телесно, сколько морально — какие-то колонисты, пушечное мясо для заселения диких планет сумели захватить его «Свободу», повязали команду и теперь непонятно что творят и с подколом, и с напавшими на него пиратами!

Еще мучило ощущение, что его предали.

Как мог отец Васильевич, с которым так славно болталось во время застолья, ударить Нордстрема? Как мог Семен, такой веселый и дружелюбный, отдать приказ посадить экипаж в матросский кубрик?

Не было с остальными лишь Мухаммеда — надо же кому-то вести корабль — и Куница.

Зато имелось Фернандао, нывшее и стонавшее сутки без перерыва.

Что творится за пределами их узилища, они могли только гадать, поскольку информационную систему подкола вскоре после начала мятежа постиг жестокий шатдаун. Имелся среди колонистов спец, разобравшийся, как оно работает, и без затей отрубивший внутреннюю связь.

Информационная блокада злила не слабее, чем ограничение свободы.

— Когда же это все закончится, ну когда же? — снова завело свою песню Фернандао, которому, к несчастью, досталась койка по соседству с Нордстремом. — Какие сволочи!

К какому полу оно принадлежало сегодня, определить было затруднительно, поскольку косметики у штурмана не имелось, но плакалось оно будто слезливая девочка.

— Заткнись! Без тебя тошно! — рявкнула с другого конца кубрика Зухра, первый помощник, родом из Лондона.

— Как ты смеешь?! — визгливо обиделось Фернандао. — Я — трансгендер!

— А я — женщина, и еще лесбиянка! Как думаешь, кого послушает комиссия?

Штурман хлюпнуло носом, но ничего не сказало.

— Балык хаана, — сказал Нордстрем, у которого от удара по затылку в башке сдвинулось, и он вспомнил все происходившее на торжестве у колонистов.

Хотя отдельные моменты хотелось забыть снова.

— Ты о чем, командир? — спросил Ахмед.

— То блюдо, про которое мне отец Васильевич рассказывал, — пояснил капитан. — Вареная рыбья кровь в плавательном пузыре.

Пилота, судя по зеленой, перекошенной физиономии, едва не стошнило на месте. Забормотав что-то, он хлопнулся на колени, взывая к Аллаху, и на этот раз сигнал от муэдзина ему не понадобился.

Нордстрем испытал нечто вроде удовлетворения.

Довести молитву до конца Ахмед не успел, поскольку клацнул замок и ведущая в коридор дверь распахнулась. Через порог шагнул Семен в шлеме а-ля звездная пехота с поднятым забралом, потертой десантной броне и в валенках, с парализатором на плече.

Увидев такое зрелище, пилот забыл про аяты и ракаты и замер с открытым ртом.

— Мы их душили-душили, — непонятно к чему заявил рыжий, за спиной которого топтались двое мрачных узкоглазых якутов, снаряженных и вооруженных точно так же. — Пойдем, капитан, покажем тебе, что от твоего хозяйства осталось.

Нордстрем помертвел, Фернандао издало приглушенный писк, Ахмед вздрогнул и нырнул под койку.

— Ну и воняет тут у вас, — добавил один из якутов, оказавшийся Урсуном: на броне его красовались нанесенные алой краской символы, среди которых особо выделялось Аал Луук Мас, Великое Гигантское Дерево, а на боку, рядом с устрашающего размера тесаком висел бубен. — Обделался кто-то, не иначе… Или злые абасы завелись, порази их Сугэ Тойон…

— Да, я иду, — сказал Нордстрем, спрыгивая на пол.

По крайней мере, эти идиоты не продырявили обшивку и не пустили внутрь вакуум, а еще они, судя по всему, сумели одолеть пиратов и даже отобрали у тех оружие…

Последнее в голове капитана не укладывалось, но факты говорили сами за себя.

В коридоре обнаружился австро-венгерский уроженец Куниц, тоже при парализаторе. При виде начальства он покраснел и отвел глаза, но сделал это как-то совсем неубедительно.

— Что вы натворили? — спросил Нордстрем, когда дверь кубрика закрылась за его спиной.

Он должен узнать все, ну а остальных пока лучше не пугать.

— Мы их победили, ха-ха, — заявил Семен. — Корабль помяли, но совсем чуть-чуть. Летим нормально, дырок нет, навигатор и связь в норме, система жизнеобеспечения работает… Даже сможешь свой любимый рэп послушать, как мы информашку врубим.

У Нордстрема отлегло от сердца.

Ничего, мелкие повреждения они как-нибудь устранят.

— Но как… как вы справились? — спросил он.

— Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути, — влез Урсун. — Заманили этих уродов на корабль, а там уже кого пристрелили, кого в плен взяли. Двенадцать человек в пятом трюме кукуют. Отец Васильевич им проповедь сейчас читает.

Судя по голосу и лицу якута, проповедь он считал чем-то вроде изощренной пытки.

— В общем, к пиратам явился страшный зверь песец, — добавил Семен.

— Но… как? — повторил Нордстрем. — Они же бандиты… а вы простые люди… Должны надеяться на полицию, армию…

— Ага, — Урсун хмыкнул. — Представь, что до ближайшей полиции тысяча верст. Тайгой, горами, болотистой тундрой, где дорог нет. Или снегом, льдом, или вообще морем. Если придет белый медведь, то пока ты будешь на полицию надеяться, он твоих оленей слопает, потом собак, а потом тобой закусит… Так что мы сами привыкли себя защищать.

— Верст?

— Ну это как километр, только больше, — пояснил Семен.