Если бы

В будние дни посетителей было мало. Лина успевала сесть на последний автобус, отходивший сразу за парковкой Коула. Но когда заезжали дальнобойщики, приходилось работать до утра. Тогда она пропускала не только последний автобус. Шагая семь километров вдоль пустоши, складов и заколоченных домов под снос, не чувствуя ног и обмороженного лица, бездумно считая покорёженные столбы с провисающими проводами, она опаздывала в колледж на первые пары.

Урывая между грязными тарелками пару минут взглянуть на конспект, тщетно заставляла мозг воспринимать задания. Глаза бессмысленно прыгали по строчкам и слипались. Лина безнадёжно отставала, копя долги по композициям, макетам, графике, скульптуре...

В очередной раз, пропустив автобус, она втянула голову в воротник не греющей куртки и зашагала, разбрызгивая грязь. Прошедший ливень изменил очертания пути. Дорога превратилась в полноводное озеро с опасными сюрпризами на дне.

Лина старалась идти осторожно, держалась желейных берегов, долго прощупывала мокрыми ботинками скользкую почву. Заметив вдалеке огонёк, вырвавшийся из металлической бочки, вплотную прижалась к гаражам. Пытаясь незаметно обойти тёмные фигуры, припала к металлической сетке, тихо переступая кучи мусора.

Курточка зацепилась за проволоку. Лина потянула. Сильнее. В панике дёрнулась, разрывая ткань. Слабый треск слился с хрустом сгорающих дров. Из-под земли выросли бесплотные силуэты. Подростки обозначились в темноте белками глаз, заслонив отблески огня. Железная бита мигнула в узкой ладони.

Без единого звука, Лина достала из карманов мелочь, бросила в раскрытый пакет вслед за треснутым телефоном и наушниками. Дожидаясь окончания обыска, не дышала, не двигалась, вросла в ячейки сетки, зная: нельзя мешать – тогда появится шанс выжить. Сердце пропускало удары. Лина стиснула зубы, чувствуя, как мочевой пузырь перестаёт подчиняться.

Когда она снова раскрыла глаза, подростков не было.

Обретя способность двигаться, она осторожно сделала шаг. Затем ещё. Выйдя на затопленную дорогу, Лина побрела вброд, слушая завывания ветра и плеск воды. Без наушников уши стали болезненно восприимчивыми и чувствительными. Хриплый голос больше не оберегал сознание, и мир хлынул в перепонки, захватил врасплох, наступил с пугающей реальностью, которую она старалась не замечать.

Глава 19

Ругань над головой стихла. Воцарилась тишина. Спустя секунду она взорвалась грохотом.

Глядя в потолок, Лина обхватила ладонями металлические края койки. Мулатка с синими волосами вновь украла наркотики или выпивку и, похоже, сожитель взялся за топор. Беспорядочный удары сотрясали дом. В общем шуме, Лина уловила новый звук. В дверь скреблись ногтями.

Липкий страх вклеил в матрас. Тело мелко задрожало. Она не отрывала глаз от потолка, стискивая холодный металл под пальцами. Скребки повторились. Из-за двери донёсся шёпот:

– Лина, открой! Это – Бекки!

Она не двигалась. Мозг лихорадочно работал: "Бекки... Ребекка... Майкл!"

Сознание выдало образ молодого человека из соседней квартиры. Лина медленно поднялась, подкралась на цыпочках к двери:

– Это ты Майкл? Что тебе надо? – спросила тоже шёпотом.

– Да, я! Скорее впусти, – в высоком голосе звенела паника, – пожалуйста, скорее! Он идёт! Мне крышка!

Немного помедлив, она упёрлась в стол, сдвинула ровно настолько, чтобы в узкую щель проскользнул тонкий Майкл; захлопнула дверь и провернула замок. Беззвучно вернув баррикаду на место, он шумно выдохнул. Тягучие секунды они молчали. Напряжённо вглядывались в друг друга. Между неподвижными фигурами пролёг светлый прямоугольник света уличного фонаря. Наверху вновь затихло. Лина слышала удары своего сердца и сдавленное дыхание напротив.

Майкл или Ребекка: она едва знала его. Слышала иногда за стеной торопливые шаги, чирканье спички и запах его сигарет в своей комнате. Из запотелого окна гостиной, Джулия раз указала пальцем в нескладную фигуру, назвав Майклом: трансвеститом и героинщиком.

Вот и все, что Лина знала о соседе. Сузив глаза, она изучала его. Выцветший и линялый, неопределённого возраста с длинными руками и ногами. Краска сошла не только с зелёного полушубка, но и с русых, будто пыльных волос, овального лица, мятого тонкого рта. Весь цвет собрался в пронзительных голубых глазах с оттянутыми вниз уголками: ярких, внимательных, говорящих...

– Ну как, заценила? Нравлюсь? – он кокетливо улыбнулся, хлопая светлыми ресницами.

– Что тебе нужно?

– Говори тише! – взмолился Майкл-Ребекка, прикладывая ухо к двери. – Похоже… Похоже, ушёл таки.

– Кто?

– Бульдожина вонючая, – он откинул с высокого лба редкие волосы. – Я задолжала ему. Сегодня вонючка, грозился меня пристрелить.

– Бутч?

– Угу. Вонючка хренова.

Неслышно ступая, Майкл подошёл к окну, осторожно сместил край занавески. Протяжный скрип и звон посуды, на долю секунды, опередили тяжёлый грохот. Стены затряслись, стекло задребезжало, с потолка обвалился пласт штукатурки. Лина подняла голову. Они с Майклом глядели друг на друга расширенными глазами.