Если бы

Вздохнув, откинулась на скамейку и закрыла глаза, вытянула ноги, расслабляя затёкшие мускулы. Ветер шевелил волосы, щекотал ресницы. Солнечный луч проник сквозь сплетённые кроны и бродил по щеке, нагревал колени, ступни...

Впервые за многие-многие дни было тепло. Не открывая глаз, она расстегнула куртку, в который раз отмечая под пальцами чужие пуговицы.

Мысли возвращались к Кроссману.

Здравый смысл подталкивал принять его покровительство. Особенно теперь, когда несколько группировок вступили в открытое противостояние, деля сферы влияния. Свалку рвали на части. На улицах стало страшно и днём. А ночью... как в старой игре в прятки: кто не спрятался – я не виноват. Только по-взрослому. И навсегда.

Лина набрала полную грудь воздуха и медленно выдохнула. Бутч не удержит нейтралитет, и скоро выберет сторону. Усилием воли отогнав видения кровавых разборок, она вновь переключилась на сержанта, неприкрыто добивающегося расположения. Ежедневно встречая его в закусочной, она игнорировала его неуклюжие попытки сблизиться, настойчивые предложения подвезти домой, отказывалась от слишком щедрых чаевых. Внутри все противилось. И дело не в Кроссмане. Ей не нужен мужчина. Она не хотела его – не хотела никого из них.

Хмурясь, Лина с силой заставила сознание вызвать образ офицера. Кривясь и мучаясь, словно примеряя чужую добротную вещь, удерживала перед внутренним взором тридцатилетнего мужчину с суровым лицом. Мысленно обрисовывала форму скул и квадратной челюсти. Да, челюсть отличная – атмосферная. Для копа в самый раз.

Она вспомнила дом на севере Бронкса. Большой и нелепый. Аляповатую спальню с грудой разбросанных вещей, большую фотографию на стене: портрет бывшего президента демократа. Развлекаясь, выкидывала половину мебели, передвигала другую. Но поразмыслив – решила выбросить всё. Утвердила в правах лишь потрясающий вид из окна: белые крыши и... синее небо.

Лина рассмеялась и осеклась. Блуждавший по щеке луч заслонила тень. Прижав к себе рюкзак, она распахнула глаза.

– Привет, Лин. Над чем смеёшься? – улыбался Кроссман; снял фуражку, пригладил чёрные волосы.

Объект размышлений предстал в ярком свете апрельского дня в полной полицейской форме. Лина прищурилась.

– Так, вспомнила. Вы демократ, сержант?

– Да.

Лина кивнула и сложила руки на груди:

– Что вы здесь делаете?

– Искал тебя.

– Зачем?

– Хотел задать пару вопросов.

– Задавайте.

– Давай не здесь.

– А где? В участке?

– Нет. Конечно, нет, – он поглядел по сторонам.

Лина приподняла брови: краснеющий коп, не частое зрелище.

– Давай, где тебе удобно.

– За ужином, – она сунула в рюкзак конспект.

– Да, конечно. Мы можем пойти в ресторан, например…

– К Хэнку.

– К Хэнку?

– Да. Встретимся там.

– Да, конечно, почему бы не у Коула. Отлично. Когда? Сегодня? Завтра?

– На следующей неделе. В субботу.

Лина закинула на плечи рюкзак и двинулась вниз по аллеи. Ветер распахнул полы куртки, забрался под толстовку и пробрал до костей. Она ускорила шаг. Застёгивать новые блестящие пуговицы при Кроссмане, стало неудобно. Он нагнал, пристроился рядом, выравнивая шаг.

– Так во сколько мне зайти?

– В десять.

Лина перебежала дорогу на мигающую ладонь светофора. Кроссман остался стоять на тротуаре, толкаясь в толпе пешеходов.

Глава 25

В субботу Пол Кроссман сменился на дежурстве и заскочил домой. Принял душ, сбрызнул шею одеколоном, надел свежую рубашку и новый плащ. Ровно в десять, твёрдым шагом, переступил порог закусочной Хэнка Коула.

Он заметил её мгновенно. Она принимала заказ, и словно почувствовав его взгляд, обернулась, кивнула на свободное место. Выверенным движением маленькой руки вытерла стол, поставила в центр банку кетчупа.

Пол присел, раздражённо распахнул плащ. Он слишком долго собирался и чувствовал себя неуютно. Проследил, как Лин отдала блокнот заказов Молли, и растворилась в кухонных дверях. Покрутил шеей в тугом воротнике.

Черти что!

Рассчитывал на уединённый романтический вечер с продолжением, а очутился в вонючей забегаловке, разряженный как шут, где каждый трухлявый пень знал его в лицо. За соседними столиками оборачивались небритые лица, взлетали руки.

– Здорово, Пол. Как жизнь, старина?

Кисло улыбаясь, Пол уткнулся в меню, стараясь не замечать колыхание наглого декольте под носом.

– Как обычно, м? Или почитаешь?

– Почитаю, – буркнул он.

Молли выпрямилась, отошла, задев бедром. Пол едва не разорвал меню пополам. Глупая корова подчёркивает банальный трах на заднем сидении патрульной машины в прошлую пятницу. Сжав челюсти, он сдерживал растущее бешенство. Цедя под нос ругательства, поднял глаза и конвульсивно сжал кулак: не заметил скользнувшую тень.

– Привет, Лин! Хорошо выглядишь, – выдал охрипшим голосом первое, что пришло в голову.

Она невозмутимо смотрела на него. Пустое лицо без единой эмоции, не определить: взволнована? напугана? польщена? Пол вглядывался профессиональным сканирующим взглядом в прозрачные серо-голубые глаза. Напрасно. Не прочитал ни одной мысли. Он действовал вслепую.

– Я рад, что ты согласилась встретиться…

– Сперва ужин, – перебила она.