Если бы меня спросили снова

— Надо было и двенадцатый раз сказать «нет», — задрала подбородок Ирка.

— Я бы спросил в тринадцатый. И однажды ты бы сдалась.

— Нет, я бы стояла и смотрела, как ты пялишь Зайцевой на толстый палец моё узкое кольцо.

— Я бы напялил. Только что бы делала ты? Без меня? Сатанела от одиночества и недотраха?

— Ах, боже мой! И правда, как бы я жила без твоего хрена. Ты же у нас с хреном один на всю округу. Остальные так, в штанах для красоты носят.

— М-м-м… истосковалась по хрену Вадика? Ну так беги, он теперь свободен. И для тебя двадцать четыре на семь доступен. Или ждёшь моего разрешения?

— Считаешь, можешь мне что-то позволить или запретить? Возомнил, что ты за меня решаешь?

— Я не возомнил, я решаю. И пока я твой муж, твоя честь — моя честь, а твой позор — мой позор. Хочешь загулявшей кошкой задрать хвост перед Вадиком — иди. Я решу это не с тобой. Не тебе переломаю руги и ноги. И пусть это будет последнее, что я сделаю, но ему тоже не жить.

Ирке не пришло бы в голову — изменить Петьке. И он знал, что она его дразнит.

Но она точно знала, на что он способен...

— Ну, всё подъезжаем, — выглянула Ирка в окно. — Демьяну привет. Катюшу поцелуй в пухлую щёчку за тётю Иру, — чмокнула она трубку и выключила телефон.

Глава 19

Летний Владивосток встретил хмарью.

Мелкий дождик, морось. Чилима, как называют его местные.

Ирка не любила Владивосток. Владивосток — портовый город. А слово «портовый» не ассоциировалось у неё ни с чем хорошим. Кабак. Трактир. Бордель. Грузчики. Матросы. Шлюхи.

А теперь, когда её моряк погиб, не любила ещё больше.

Она, собственно, и была-то здесь только в детстве с родителями, да год назад с Петькой. Но любовь или есть, или нет. И к местам это тоже относится, какими бы прекрасными они ни были.

Год назад был самый разгар их семейных отношений, если так можно сказать, хотя и звучит по-дурацки. Петька, наконец, успокоился и осознал, что ему больше не надо ни с кем за Ирку сражаться. Ирке понравилось быть его женой, как он и обещал, и она отвечала ему полной взаимностью.

Им было так хорошо вместе, что не хотелось расставаться.

И она поехала провожать его во Владивосток.

— Там будет много народа, и я буду занят, — предупредил Петька.

— Я всё равно поеду, — повисла на нём Ирка, млея от его запаха, его тепла, его золотого загара.

— Хорошо, — согласился он. — Тогда полетим, — предложил он самый короткий путь. Сам снял гостиницу. И сам купил билеты на самолёт: два туда и один обратно.

У них было два дня в городе. И Петька возил Ирку по своим любимым местам.

Ей понравилось два.

Китайская чифанька. Недорогая кафешка, забегаловка, одна из самых старых в городе.

Типичная, классическая, махровая чифанька, где порции — огромные, интерьер — с позолотой и красными фонариками, а цены словно застряли в прошлом веке.

Салат «Харбин», свинина в кисло-сладком соусе, жареный шелкопряд с красным перцем.

Бананы в карамели и кольца кальмара Ирка запивала китайским пивом и хоть не была большой любительницей китайской еды, не могла не отметить, что не ела ни того ни другого вкуснее.

Вторым местом, куда они ездили на следующий день, стала устричная ферма в бухте Воевода.

После экскурсии они ели нежнейших устриц, обсуждали особенности личной жизни морских гадов, что им рассказали на экскурсии, и жалели, что с ними нет Андрея.

Всезнайке непременно бы понравилось, что за одну минуту можно съесть двести тридцать три (мировой рекорд), а за час почистить восемьсот восемьдесят устриц. Из разрезанного на три части и брошенного обратно в воду трепанга вырастет три — у него феноменальная способность к регенерации. А гребешки по краям мантии имеют до ста пар глаз.

На третий день, что выдался самых холодным, Ирка пришла на причал, чтобы проводить своего капитана.

Серый военный корабль с пристани казался огромным. В утреннем воздухе висел тяжёлый туман. Ирка зябко куталась в куртку и выглядывала Петьку, что сновал туда-сюда, отдавал какие-то распоряжения и казался почти неуловимым.

Вокруг царил хаос, до отплытия оставался час, но Ирка твёрдо решила стоять до победного.

— Ты как? — сам нашёл её Петька. — Прости, я говорил, у нас будет не больше пары минут.

— Ничего, — поправила его шикарную чёрную форму Ирка. Он выглядел просто ослепительно. — Я буду махать тебе рукой.

— Я буду занят и вряд ли смогу тебе ответить.

— Неважно. Ты будешь знать, что я здесь. Желаю тебе счастливого пути. Буду молиться, чтобы ты вернулся целым и невредимым.

— Ирк, — его глаза подозрительно влажно блеснули. Он прижал её к себе. Прижался лбом к её лбу. — Ты не представляешь, как мне это важно.

— Я представляю, — обхватила она его за шею. — Я люблю тебя, Север.

— И я тебя, — улыбнулся он. — Но ты ведь знаешь, что это ничего не значит.

Крепкие объятия. Последний поцелуй. Она с трудом оторвалась от его губ.

— Держи меня, а то я сейчас упаду, — сказала Ирка, когда их качнула толпа.

— У меня прямо противоположная проблема, — улыбнулся Север. Она скосила глаза на его ширинку. Пожала плечами: прости. Он покачал головой.

— Я буду скучать, — провела Ирка рукой по его кителю последний раз.