Если бы ты любила мечтать...(СИ)

Господи, как тяжело живётся фантазёрам. Ты моргаешь снова, в попытке сбросить новый мираж (куда приятнее прошлого), но в этот раз не помогает. Чонгук, оказывается, отзеркалил твою позу — лёг головой на стол, и теперь вас разделяют считанные сантиметры. Ты затихаешь, с растерянным удивлением разглядываешь, как шевелятся его губы. Он что-то говорит. Полное ощущение, что его близость заложила уши ватой и отняла последние трезвые мысли. Ресницы, брови, смуглая кожа, мелкие поры в ней — захватывающие подробности для бедного девичьего сердечка, и ты их сейчас жадно откладываешь в дальние уголки памяти.

Чонгук опять что-то вещает.

— Что? — хмуришь ты брови, пристально следя за движениями ярких, блестящих от еды губ.

Звёздный парень перекладывается ближе. Нога почти прижата к твоей, клетчатое плечо трётся о твою клетку. Выдохи, в которых спутаны нотки специй, вкусной еды, алкоголя, касаются щёк, почти гладят губы. Ты их закусываешь неосознанно, прячешь, потому что кровь стучит под тонкой кожей, наливает губы цветом, жаром. Ты чего-то ждёшь. Но чего?

— А как меня надо касаться? — сквозь гул в ушах проникают слова. Чонгук говорит медленно, низко, и его мягкие интонации, тембр голоса обжигают вспышками предвкушения. — Говоришь, словно хочешь показать, как правильно…

— А разве можно? Касаться тебя?..

Неожиданно чёткий слог вылетает изо рта, да так быстро, будто язык работает отдельно от буксующего мозга. И ты ужасаешься.

Что. Ты. Блядь. Молотишь.

Щеки и без смущения красные от одного лишь алкоголя. Надо подняться, отодвинуться. Ведь это не флирт? Или что? Вы пьяны и несёте чушь, зачем всё это? Но тяжелый цепкий взгляд Чонгука не отпускает, бетонной плитой жмёт твою голову к пластику стола.

— А ты попробуй. Коснись, я не кусаюсь, пока не попросят… — шепчет он, уже не улыбаясь. Толкает на преступление серьёзным видом, сводит с ума доступностью.

— Я… Я… Не надо кусаться… — теряешься ты.

Боже, да о чём он? А ты о чём? Бездумно мажешь языком по высохшим губам и ловишь на них чужой заметный интерес. НУ, БОЖЕ…

Кому-то, видимо, шуточки, а тебе не смешно. У тебя сердце скоро выпрыгнет из клетки рёбер и шмякнется, влюблённое, Чонгуку на колени. Пора прекращать.

Ты дёргаешься встать, но запал тухнет, стоит услышать тихую претензию:

— Ты обещала научить меня русским выражениям…

— Что-то не помню такого, — изумлённо моргаешь ты.

— Было, не спорь, — настаивает Чонгук и многозначительно играет бровями в десятке сантиметров от тебя. — Как будет по-русски «ты красивая»?

— Ты красивая… — блеешь на ультразвуке.

Он повторяет. Горячий взгляд оббегает твоё пылающее лицо. Сдохнуть.

— А как будет «ты мне нравишься?» — продолжает мурыжить нервы упрямый айдол.

Ты произносишь, и голос похож на сиплый клёкот. Сердце в груди трепещет суматошно, реально боишься свалиться с инфарктом прямо тут, на кожаном диванчике.

— Ты мне нравишься… — медленно и чувственно говорит Чонгук, а ты испускаешь тихий стон. Стыд холодит голову, но слова, сказанные по-русски, неожиданно звучат откровенно и бесстыже.

— А как будет «хочу тебя поцеловать»? — совсем тихо произносит айдол. И это перегруз для твоей расшатанной нервной системы.

Ты подскакиваешь, но тебя ловят за шею, тянут, вбивают в грудь. Удар не сильный, но вышибает весь воздух. Чонгук накрывает рот и целует сразу — шумно, жадно — путается с тобой алкогольным дыханием. Сознание держится на тонкой леске. Ты упираешься руками в изголовье дивана, пытаешься отпихнуться, пока тебя ласкают языком, гладкими душистыми губами, уговаривая раскрыться.

— Да трогай же. Трогай, глупая, сколько хочешь, — хрипят тебе в сведённый непониманием рот и перехватывают упрямые руки, складывают на себя.

Под ладонями жёсткое тёплое тело, твёрдые мышцы и дико долбящееся сердце. Чонгук держит крепко, гладит себя твоими ладонями: — «смотри как надо». Грудь, плечи, живот, стальные бёдра лапаются, щупаются бесстыдно, непристойно. Захватывающе. Тобой или им? Неважно, в голове ноль причин сопротивляться. Они забыты, отринуты. Ты пошло скулишь и бесстыдные звуки привлекают внимание. На губах рассыпается искрами новая порция обжигающих поцелуев.

Чонгук тянет ближе, раскладывает на себе. Словно затягивает в водоворот: скользит губами по кругу, выписывает на коже кончиком языка замысловатые иероглифы. Его сильные пальцы с усилием обводят на спине квадраты рубашки.

Вспышки ослепляющего удовольствия разбегаются отовсюду, где он касается, как ряды ёлочных огоньков — охватывают тебя всю, от пустой макушки до пальцев ног, и повторяются снова, завершив круг. Внутри закручиваются вихри болезненного возбуждения. Выдыхаешь с надрывом, и этим пользуются мгновенно, проталкивают наглый язык внутрь. Торопливо скользят им по нёбу, по внутренней стороне губ. Сил бороться нет — ты встречаешь язык своим.