Если честно

– Но я был дураком, – продолжил я. – Стоит нам увидеть проявления чувств других или поведение, отличное от нашего – и мы сразу пугаемся, чувствуем угрозу и ненависть по отношению к человеку, который проявляет эти чувства. А увидев в чьих-то действиях или словах комплексы, от которых страдаем сами, вместо симпатии и сочувствия мы испытываем отвращение. Мы ловим других на том же, чем занимаемся сами, и называем их уродами.

Кармен засмеялась.

– Слушай, ты все-таки слишком уж загоняешься.

Эту фразу я тоже слышал с завидной регулярностью.

– Искренность редко позволяет нам любить друг друга, – продолжил я, как ни в чем не бывало. – А быть любимым обычно означает лгать и скрывать свои чувства.

Тут Кармен уже перестала смеяться.

– Ты слишком негативно смотришь на вещи.

– Но ведь по сути ты со мной согласна, – отметил я. – Если бы это было не так, стала бы ты жить так, как живешь сейчас?

С Евой мы не общались с тех самых пор, как я переехал в новую квартиру почти год назад. Я надеялся, что прошло уже достаточно времени, чтобы мы смогли спокойно встретиться на правах друзей, и в итоге мы с ней все же решили вместе сходить выпить.

В бар она явилась в летнем платье и очках на удивление нормального размера. Выглядела она значительно моложе меня и, как мне почему-то показалось, менее опытной и менее уставшей от превратностей этого мира. Только в тот момент я осознал, что на протяжении наших с ней отношений она все время плакала.

Увидев меня, она нервно улыбнулась и посмотрела на меня так же, как и годами раньше. Мы сели за барную стойку, и она поинтересовалась, как мне живется в новой квартире. Я рассказал ей историю про зеркала и про «Холостяцкий джаз». Она рассмеялась, а я спросил в ответ, где теперь жила она сама.

– Да я вообще-то так и не переехала, – ответила она. – Я все еще живу в нашей квартире.

– Ты не переехала?

– Нет, – подтвердила она, улыбнувшись, и расплакалась, а уже через минуту к ней присоединился и я.

Потом мы от души посмеялись над тем, что снова рыдаем вместе.

– Может, если мы останемся друзьями, так и будем вечно вместе плакать, – сказал я. – Вот это действительно называется «плачевные отношения».

Она спросила о моей семье, на что я ответил, что все по ней скучают.

– Их очень расстроило наше расставание. Они хотели, чтобы мы были вместе.

– А мои скучают по тебе, – ответила Ева. – До сих пор постоянно о тебе говорят, – она сделала паузу, собираясь с мыслями. – Потому что теперь мы можем говорить друг с другом начистоту. И каждый раз, когда кто-то открыто выражает свои чувства, все вспоминают о тебе. Это ты нас научил.

Признаюсь, мне было крайне тяжело держать себя в руках – Ева умела растрогать меня, как никто другой.

Затем она явно разнервничалась и опустила глаза.

– Так, – спросила она, – у тебя кто-то есть?

Я уже настолько привык к своим запретным темам, что тут же отчеканил:

– Думаю, нам не стоит об этом говорить.

Ева ощутимо напряглась, то ли решив, что мой ответ означал, что у меня есть девушка, то ли, что более вероятно, от удивления – в период наших с ней отношений я никогда не уходил от ответа.

– Но мы ведь лучшие друзья, так? – сказала она, избегая смотреть мне в глаза. – Мы всегда можем поговорить о том, что у нас обоих происходит в жизни. Скажи хоть, я ее знаю?

Ее рука дрожала так сильно, что она пролила чуть-чуть вина из бокала, поднимая его со стойки. Ева покраснела, метнулась к другой части стойки, схватила пару салфеток и начала вытирать столешницу.

– Прости, я что-то перенервничала.

– Да дело не в том, что я не хочу обсуждать эту тему конкретно с тобой – я стараюсь вообще ни с кем об этом не разговаривать. Я пытаюсь быть более… – слова «закрытый», «сдержанный» и «загадочный» вызывали у меня крайнюю степень отвращения, и я просто не мог заставить себя произнести ни одного из них. – Я пытаюсь поменьше рассказывать окружающим о том, что происходит в моей жизни.

Ева скептически прищурилась.

– Почему?

– Я составил для себя список правил. Одно из них запрещает мне отвечать на вопросы, – вздохнул я. – Другое не позволяет рассказывать об этих правилах другим людям. Его я прямо сейчас, как ты понимаешь, нарушаю, но тебе я просто не могу об этом не рассказать.

Ева на удивление быстро взяла себя в руки.

– Понимаю, – ответила она.

Такое отсутствие эмоциональной реакции с ее стороны буквально поразило меня.

– То есть ты правда не хочешь узнать об этом побольше?

Ева как-то выпала из реальности и явно не особенно меня слушала.

– У меня тоже кое-кто есть, – поведала она. – Я сейчас встречаюсь с Джоном.

О Джоне я был наслышан – Ева рассказывала мне о нем, когда мы все еще встречались, он был писателем и комиком. Она даже показала мне пару его комедийных гэгов на видео. Она еще тогда говорила о том, что их тянет друг к другу. Теперь, как выяснилось, они уже полноценно встречались. Я надеялся, что она найдет в этих отношениях счастье, однако особо счастливой она не выглядела.