Если честно

– Он вообще ни о чем настоящем не разговаривает, – продолжила Ева. – Стоит мне заговорить о чувствах – он тут же куда-нибудь уходит под первым попавшимся предлогом, а иногда и вовсе без повода. Просто берет и уходит, – она опустила глаза и уставилась в свой бокал. – В общем-то, это неплохо. Может, мне именно это и нужно, – она посмотрела на меня. – Если бы Джон был со мной честен, я бы, в свою очередь, принялась рассказывать ему о тебе, говорить о том, что скучаю по тебе и истерить. Но я про все это не говорю, потому что он все равно не слушает. Приходится как-то справляться самой. С тех пор, как мы с ним начали встречаться, у меня вообще не было ни единой истерики. Это, в целом, приятно, – добавила она, – не впадать в истерику по поводу и без.

– Что ж, – произнес я, – наверное, хорошо, что ты нашла способ не впадать в истерику.

После этих моих слов она заметно расслабилась, и мы разговорились почти как в старые добрые времена. Я рассказал ей побольше про свои эксперименты с неискренностью. Ей все это показалось не менее смешным, чем мне самому.

– И каково это – быть неискренним? – поинтересовалась она.

– Иногда – словно тебя заперли в «железной деве», где не пошевелиться из-за шипов[79]. А иногда – наоборот, словно играешь в боулинг с отбойниками.

Ева рассмеялась.

– Знаешь, в детстве мы с Лилой только с отбойниками и играли. И жутко расстраивались, когда кто-то предлагал сыграть без них.

– Всем от этого становится лучше, – продолжал я, – и мне от этого, в общем и целом, тоже лучше. Но ощущается это все равно так себе – никакой… красоты, что ли. Никакой романтики.

– Да, – кивнула Ева. – Понимаю.

Еще с минуту мы просто молча сидели рядом – два обыкновенных давно не видевшихся лжеца.

Имитируя беспечность

Всю свою жизнь я наживал себе врагов. Рано или поздно почти все, кого я знал, переставали со мной общаться, причем каждый раз по одним и тем же причинам:

✓ Я критиковал их или устанавливал границы нашего общения.

✓ Чем больше человек сам склонялся к мысли, что вел себя неправильно, тем больше злился на то, что я это отмечал.

Меня раньше поражало такое поведение – если ты сам собой недоволен, то причем здесь я? Казалось бы – нечего на зеркало пенять. Так или иначе, в моем списке вскоре появилось еще одно правило:

✓ Если друг обидел или задел тебя, сделай вид, что не заметил этого или что тебе все равно.

Как-то раз одна старая знакомая попросилась поработать вместе со мной над одним моим проектом, у которого был четкий дедлайн через несколько месяцев. Мы несколько раз встречались, чтобы обсудить план действий. Дедлайн все близился, а она все никак не показывала никаких наработок, но обещала, что уложится, и просила ей верить. За день до крайнего срока я в очередной раз написал ей письмо, на которое она раздраженно ответила в духе того, чтобы я от нее отстал. Позднее вечером она прислала мне работу, на которую у нее, вероятно, ушло минут десять-пятнадцать и которая не имела решительно ничего общего с тем, о чем мы договаривались. Мне такое поведение показалось крайне странным – почему нельзя было просто признать, что она прохалявила? Неужели она думала, что я не замечу такой откровенной халтуры?[80] В итоге мне пришлось работать ночью и не спать, дабы успеть закончить все самостоятельно к утру. Зная, что так и будет, она стала меня избегать. Прямая конфронтация все равно не заставила бы ее сделать свою часть работы, так что вместо этого я решил превратить ситуацию в очередной эксперимент и попробовать каким-то образом сохранить нашу дружбу.