Если настигнет проклятие

Теперь усмехается Алек.

– Вот, значит, как? То есть, получается, я выступил сейчас всего лишь, как средство, оттягивающее время?

– Ага, – без каких-либо сомнений соглашаюсь я.

– Ты не представляешь, принцесса, сколько у тебя дурных манер, – будто причитая, говорит он. – Мне жизни не хватит, чтобы перевоспитать тебя.

Я дёргаю Алека за руку, и он смеётся, тем самым звуком, что никогда не устану слышать. Однако руку его не отпускаю.

– Т-шшш. Серия начинается, – напустив серьёзности, ворчу я.

– Хорошо. Займёмся перевоспитанием с завтрашнего дня.

Закатываю глаза, но благо, Алек не видит мою расплывающуюся улыбку, иначе бы, не дай бог, подумал, что меня прельщает идея о перевоспитание. Затем я на самом деле пытаюсь сосредоточится на сериале, у нас как всегда хорошо получилось вернуть обстановку в прежнее русло, но в действительности всё изменилось. Каждая клеточка моего мозга теперь воспринимает окружение по-другому, чего бы оно ни касалось. Сжимаю руку Алека сильнее, знаю, и всегда знала, что он не любит проявление любого рода сочувствия, но что-то внутри подсказывает, что так надо. И он отзывается, немного разворачивая ладонь и переплетая свои пальцы с моими. Алек притягивает меня, заключая со всех сторон в объятия. Руками, ногами, так, что я оказываюсь в колыбели его тела. И когда я кладу голову на его плечо, практически уверена, что мне потребуется совсем ничтожное количество времени, чтобы уснуть. Но вес сегодняшнего дня слишком тяжелый, и мне просто хочется, чтобы следующий день наступил, как можно скорее.

Надеюсь, ночь заберет с собой, как можно больше боли, ведь именно она превращает худшее «сегодня» в лучшее «завтра».

Глава 14

«Кровь за кровь»

Босые ноги стоят прямо над надписью на снегу. Это кровь. Свежая, только начинающая превращаться в маленькие замерзшие рубины, кровь. Она не моя, но я знаю, за что пролита эта.

Холодно, здесь всегда так холодно, словно я оказываюсь раз за разом запертой в ледяной могиле. Воздух вокруг мёртвый, не движущийся. У него нет запаха, только один привкус ржавчины.

Картина знакома: сейчас по идеи я уже должна сворачивать вправо, чтобы встретиться с мамой, как и в предыдущие дни, но сегодня я отчего-то знаю, что моё место здесь. Игнорировать звук её голоса с каждым разом даётся сложнее. Она там, зовёт меня, и я так хочу идти к ней… Но меня держат эти слова. Что-то говорит мне, что в них весь ответ. Я всматриваюсь в буквы на снегу интенсивней, до тех пор, пока голова не начинает болеть от напряжения.

В них весь ответ.

Крики матери становятся всё истошней. Она просит меня спасаться, и я понимаю, что пора бежать к ней. Настаёт тот самый момент, на который я никогда не могу повлиять, как бы я ни старалась бороться. И я бегу, лёд под ногами режет голые стопы, но я всё равно бегу, хотя уже поздно.

Я застаю одну и ту же картину…

Мамина кровь стекает с её повисших рук, перерезанных на запястьях, её горло разодрано, тело застыло в неестественной позе, в открытых глазах стоит ужас, она всё ещё шепчет и шепчет, и шепчет…

Глубоко внутри меня пробует зародиться мощное чувство боли, но я его больше не впускаю. Пережив этот момент столько раз, я осталась опустошённой.