Если настигнет проклятие

Через полминуты, я нахожу его на крыльце, и мне кажется сейчас Алек позволяет себя догнать, дожидаясь меня. Он стоит ко мне спиной, засунув руки в передние карманы джинс. Белый хлопок его футболки постепенно покрывается россыпью маленьких капель, моросящего дождя, которые заносит под навес буйствующий ветер.

Алек действительно ждал меня, понимаю я, потому что стоит мне закрыть за собой дверь, он начинает говорить:

– Тебе не стоит этого делать.

Я не могу распознать интонацию его голоса и хочу, чтобы он повернулся, но Алек не собирается смотреть на меня.

– Делать что? – уточняю я тихо, держа себя в руках, когда нетерпение буквально разрывает всё тело нервной дрожью.

– Пытаться поговорить со мной, – отзывается он сухим, натянутым практически до уровня безразличия голосом. – Это плохая идея.

Я усмехаюсь, но абсолютно непроизвольно, так как усмехаться – это последнее, что было благоразумным в данной ситуации.

– Тогда что, по-твоему, было бы хорошей идеей?

Плечи Алека поднимаются и опускаются, когда он делает вздох, едва заметно качая головой.

– Я хотел, – говорит он уже не той пустой интонацией, обретая в своём хриплом голосе некую муку. – Правда, хотел, сделать вид, что всё нормально, – а затем его голос за считанные мгновения срывается. – Но единственное, что я на самом деле хочу, это сидеть рядом с тобой, а не играть в этот проклятый бильярд, удерживая себя от тебя.

После этих слов Алек спускается и начинает идти, оставляя меня одну, совершенно растерянную и сбитую с толку.

– Алек! – окликаю его, приходя в себя. – Ты не можешь просто взять и уйти!

Он оборачивается на сто восемьдесят градусов; его блестящие, охваченные чем-то безумным глаза впиваются в мой взгляд.

– Правда? – ехидно бросает он, разводя руками в стороны и двигаясь спиной вперёд. – Я уже это делаю!

Алек снова разворачивается обратно и продолжает уходить. Что это значит, чёрт подери?

Вероятно, кто-то невидимый толкает меня с крыльца, потому что в следующую секунду я уже следую за ним, выходя прямо под капли дождя, которые ледяными иголками колют лицо.

– Не будь таким кретином, Алек! – кричу ему в спину, даже не осознавая, что разумом начинает управлять злость. – Ты должен хотя бы объяснить, что всё это значит.

Ещё одна хриплая усмешка, но сам Алек не оборачивается, хотя и его шаг значительно замедлился.

– Объяснить? – переспрашивает он всё с той же усмешкой. – Было бы отлично, если бы я сам хоть что-нибудь понимал. – Одно мгновение, и его голос вновь отражение самой серьёзности: – Поверь, ты не хочешь слышать то, что я могу сказать тебе сейчас. Это плохо закончится, – предупреждает Алек, но меня уже не напугать.

Настроенная, во что бы то ни стало, получить от него объяснений, я упрямо следую за ним, не обращая никакого внимания на мерзкий, усиливающийся дождь.

– Это не тебе решать: хочу я или нет; а мне! – кричу я, а затем убавляю пыл голоса, зная, что он всё равно услышит меня. – Не все трусливо бегут от разговоров, как ты, Алек!

Что-то из сказанного мной, наконец, удосуживается его внимания, он резко останавливается и, поворачиваясь, смотрит на меня, мигом застывшую на месте, тем взглядом, которого я бы предпочла никогда не видеть – глубокое разочарование; оно по-прежнему там, прочно пропитало его глаза тьмой.

– Хочешь поговорить? Окей, – отзывается он, силясь выдать голос за язвительный, и, скрестив руки на груди, махает одной из них в позволяющем жесте. – Я тебя слушаю.

Моё сердце спотыкается. Из меня вырывается смешок – сиплый звук почти отчаявшегося на безумие человека. Я смотрю на него, не веря своим ушам.

Он серьёзно? Что я могу сказать ему, если сама толком не понимаю, что он от меня ждёт?

Однако, его взгляд не на шутку серьёзен, пристальный и совершенно немигающий. И я осознаю, что ощущаю непомерную тяжесть в груди только из-за него – натиска его взгляда, наделённого нескрываемым осуждением.

– Ладно, – произношу я медленно, – очевидно, что вчера…

– Правильно, вчера, – подтверждает он, равнодушно кивнув.

Я злюсь, теряя контроль над своими эмоциями.

– Знаешь, ты ни черта мне не помогаешь, – указывая пальцем на Алека, скалюсь я, перестав пытаться справиться с негодованием.

Но на него это не действует.

– Не поверишь, и не собирался, – всё с той же надетой на лицо маской непроницаемости отзывается он.

И на этом моё терпение официально исчерпывается. Я вскидываю руками вверх.

– Что я сделала, Алек? – требуя ответа, хотя прекрасно осознаю, что он мне его так просто не предоставит. – Чем я обидела тебя?

– Обидела? – удивлённо переспрашивает он и внезапно приглушённо смеётся, звуком, от которого по коже проходят мурашки. – Ты что, правда, так ничего и не поняла?

Возможно, и поняла, но его сопротивление нечто большее, чем я могу осознать. Мне не хватает ясности некоторых вещей, что вынуждают его быть настолько суровым.

– Чёрт, – бросает он, качнув головой, когда с моей стороны не происходит никакой реакции. – Я не хочу этого делать, Лена, не заставляй меня. Ты уже смотришь на меня так, словно я тебя предаю.