Если наступит завтра

– Отлично, – улыбнулся в ответ Гюнтер. – Максимилиан владеет самой ценной коллекцией яиц Фаберже, кроме той, что хранится в Ленинграде, в Эрмитаже. Ее оценивают в двадцать миллионов долларов.

– Но если мне удастся стянуть у него несколько яиц, – заинтересовалась Трейси, – что вы станете с ними делать? Ведь их невозможно продать – эти вещи слишком известны.

– Дорогая моя, в мире есть частные коллекционеры. И если вы принесете мне яички, будьте покойны, я найду для них гнездышко.

– Посмотрим, что у меня получится.

– Только учтите, Максимилиан – не тот человек, с которым так просто совладать. Но в том же поезде в пятницу едут на фестиваль в Венецию еще два голубка. Полагаю, они вполне дозрели для того, чтобы их немножко пощипать. Слышали о Сильване Луади?

– Итальянской кинозвезде? Конечно.

– Она замужем за Альберто Форнати – продюсером этих ужасных киноэпопей. Форнати печально известен тем, что нанимает актеров и режиссеров за мизерные зарплаты: обещает большие проценты от прибыли, но всю прибыль присваивает себе. В итоге получает так много денег, что покупает жене очень дорогие украшения. И чем чаще ей изменяет, тем больше покупает драгоценностей. Он приобрел уже столько, что Сильване впору открывать собственный ювелирный магазин. Уверен, вам понравится их общество.

– Буду с нетерпением ждать момента, когда удастся с ними познакомиться, – ответила Трейси.

Венецианско-симплонский Восточный экспресс отправлялся из Лондона по пятницам в одиннадцать сорок четыре утра с вокзала Виктория. Поезд следовал до Стамбула и имел промежуточные остановки в Булони, Париже, Лозанне, Милане и Венеции. За тридцать минут до отправления при выходе на посадочную платформу установили передвижную регистрационную конторку, и два крепыша в форме, растолкав локтями ждущих с нетерпением пассажиров, раскатали перед ней красную ковровую дорожку.

Новые владельцы Восточного экспресса попытались возродить золотой век железнодорожных путешествий конца девятнадцатого века и воссоздали состав в первозданном виде: с британским пульманом, вагоном-рестораном, салоном-баром и спальными вагонами.

Проводник в темно-синей форме двадцатых годов с золотым галуном отнес в купе два чемодана Трейси и ее сумочку. Купе оказалось на удивление маленьким: внизу единственное кресло, обтянутое ангорской шерстью с рисунком в цветочек. Пол и лестница на верхнюю полку покрыты одинаковым зеленым плюшем. Казалось, будто человек попал в коробку из-под конфет.

На столе в серебряном ведерке стояла маленькая бутылка шампанского. «Оливер Оберт, начальник поезда», – прочитала Трейси на визитной карточке, лежащей возле напитка.

«Приберегу до того момента, когда будет что отпраздновать, – решила она. – Максимилиана Пьерпонта. Джеф прошляпил возможность. Как будет приятно обскакать мистера Стивенса!» При этой мысли Трейси улыбнулась.

В крошечном пространстве она распаковала чемоданы и развесила платья, которые понадобятся ей в пути. Трейси предпочитала перемещаться на реактивном лайнере «Пан-Америкэн», но нынешнее путешествие обещало много интересного.

Восточный экспресс отошел от платформы точно по расписанию. Трейси откинулась в кресле и смотрела, как за окном пробегали южные окраины Лондона.

В час пятнадцать состав прибыл в порт Фолкстон, где пассажиры пересели на паром, доставивший их через Английский канал в Булонь. Там им предстояло погрузиться в другой, континентальный Восточный экспресс и отправиться на юг.

Трейси подошла к одному из проводников.

– Я слышала, в нашем поезде едет Максимилиан Пьерпонт. Вы не могли бы показать его мне?

– Рад бы, леди, – покачал головой проводник. – Он заказал купе, оплатил, но так и не появился перед отправлением. Очень непредсказуемый человек.

Таким образом, оставалась Сильвана Луади и ее супруг – продюсер так быстро выветривающихся из памяти кинофильмов.

В Булони пассажиров пересадили в состав континентального Восточного экспресса. Но, к великому сожалению Трейси, ее купе и в этом поезде оказалось таким же миниатюрным, как и в предыдущем. А жесткая спальная полка делала путешествие вдвойне неудобным. Она весь день провела за закрытой дверью и строила планы, а в восемь вечера начала одеваться.

В соответствии с правилами этикета Восточного экспресса следовало выходить на ужин в вечернем платье. Трейси надела эффектное серовато-синее шифоновое платье, серые чулки и серые атласные туфли. Единственным ее украшением была нить тщательно подобранного по оттенку жемчуга. Прежде чем покинуть купе, она долго смотрела на свое отражение в зеркале. Зеленые глаза создавали впечатление невинности, в выражении лица не было ни капли коварства, напротив, оно трогало своей незащищенностью. «Зеркало лжет, – подумала Трейси. – Я больше не такая. Я живу маскарадом. Но это увлекательный маскарад».

Выходя из купе, она уронила сумочку. И когда подбирала, внимательно посмотрела на дверной замок. Их оказалось два: «американский» и универсальный. Не проблема. Трейси выпрямилась и направилась в сторону вагонов-ресторанов.