Если. Отголоски прошлого (СИ)

Холмс перевел взгляд на колонку Конан Дойл, все еще стоящую на столике рядом с ее креслом. Удивительно, что, несмотря на синтезатор, стоявший сейчас под покрывалом в углу, он указал Джону именно на этот единственный оставленный ей предмет. Софи как-то сказала, что ей всегда не нравилось сидеть в этой квартире в тишине, когда она была одна.

Что же, она снова оказалась права.

Шерлок медленно поднялся с места и дотронулся до кнопки питания, включая колонку. Свет от экрана разрезал темноту комнаты, и детектив немного сощурился, пока глаза не привыкли к новому раздражителю. Он бездумно пролистал плейлист, отобразившийся на дисплее и, зацепившись взглядом за название песни на русском, недолго думая, нажал на клавишу воспроизведения.

Он не знал, что на соединенных одним аккаунтом устройствах музыка воспроизводится одновременно.

За спиной Софи сама по себе включилась колонка, но она даже не сразу обернулась. И лишь когда зазвучало вступление «Ее глаз», она медленно перевела голову в сторону источника звука. [1] По спине пробежал неприятный холодок — Конан Дойл уже намаялась с этими гаджетами в прошлом, а потому знала, почему сейчас заиграла эта мелодия.

А точнее — кто ее включил.

Шерлок опустился в свое кресло и сложил пальцы в молитвенном жесте, вслушиваясь в слова песни и… ни о чем не думая.

Ее глаза на звезды не похожи,

Она снова смотрела на него этим пронизывающим взглядом карих глаз. Таким же, наверное, какой был у него самого, но на дне их он заметил то, что давным-давно не видел в других глазах, обращенных к нему — заботу.

В них бьется мотыльком живой огонь,

Софи снова отвернулась к окну, гадая, что толкнуло Холмса включить эту песню тогда, когда в Лондоне была глубокая ночь. В ее голове пронеслась мысль о том, что Шерлок мог включить ее, проводя время с Джанин, но Конан Дойл тут же отказалась от нее.

Еще один обычный вечер прожит,

А с ней он каждый раз другой.

Холмс вытянулся, зацепившись за эти слова, и на мгновение удивился тому, как они соответствовали тому беспределу, что сантименты навели в его жизни.

Ее упреки — вестники прохлады,

— Знаешь, я бы охотно простила тебе твою гордость, если бы ты не задел мою, — вздохнула Софи.

Как скошенная в августе трава.

Софи решила, что песню на русском детектив не мог выбрать, если бы был со своей английской пассией, ведь… Конан Дойл замерла.

И пусть в ее словах ни капли правды,

— Я ничего ему не должна, — качнула головой Конан Дойл. — Я не идиотка, чтобы связываться с королем криминального мира.

Она божественно права.

— Масштаб вашей личности определяется величиной проблемы, которая способна вывести вас из себя, — парировала Конан Дойл.

— И почему ты вечно права? — покачал головой Шерлок.

Он хотел встать и бросить об стену чертову колонку, но вместо этого лишь слушал льющийся из нее голос мужчины, певшего на ее языке.

Где-то ангелы кричат:

«Прости, прощай!»

Софи поняла, что Шерлок Холмс, которого она знала, никогда бы не перелетел океан, пытаясь вернуть друга, а мужчина, любящий другую, не смотрел бы на нее так, как он, стоя под дождем.

Плавится душа, как свеча.

Разлилась по сердцу печаль,

Детектив облокотился на спинку кресла, закинув голову далеко назад, и накрыл лицо руками, стараясь выгнать мешающий работе образ из головы.

Я — навеки твой,

Ты — ничья.

Софи распахнула глаза и наконец все поняла: их чувства были взаимны.

Ее сияние затмевает солнце

И замерзает кровь в ее тени.

Одновременно два человека на разных концах планеты лихорадочно думали, тщетно ища момент, в который допустили страшную, непоправимую ошибку.

Такое счастье дорого дается,

Венец, откуда ни взгляни.

И Шерлок в этот момент решил, что все же примет предложение Майкрофта, как только разберется с делом Магнуссена. Ведь из-под закрытых век ему опять улыбнулась она.

Любой валет в ее большой колоде

Падет, как жертва ревности слепой,