Читаем Эсперанса полностью

На столе рядом с выходом полулежал и дремал мужчина в рваной и не по погоде легкой одежде, всклокоченный и с распухшим носом. Перед ним стояла опорожненная пивная кружка. Как будто обычный бедолага-грузчик. Единственное, что выделялось среди рванья, – новый шарф. Серый в зеленую полоску.

Его Халидон узнал сразу.

Это был шарф Капитана.

– Проснись! Да проснись же! – закричал Халидон и потряс грузчика за плечо.

Грузчик чихнул и зашелся в кашле.

– Откуда у тебя этот шарф?

Грузчик поднял голову и окинул Халидона мутным взглядом.

– Ты кто такой? – спросил он.

– Я должен знать, откуда у тебя этот шарф!

Грузчик с трудом разогнулся.

– Это зачем?

У Халидона не было времени на объяснения. Он продолжал трясти грузчика за плечо.

– Ну ладно, ладно! – уже мягче сказал тот. – Его дал мне добрый человек там, на пристани. Сказал, что шарф мне нужнее. А в чем дело?

– Где на пристани?

– Я работал на погрузке шхуны, которая стояла в дальнем конце, у самого маяка… Как там ее? Ах да, «Эсперанса». Работать в такую дьявольскую погоду! Хотя с шарфом дело пошло веселее…

Халидон уже был у дверей.

<p>Глава двенадцатая. Отдать носовые! Отдать кормовые!</p>

Потом Халидон почти не мог вспомнить, как добрался от бара «Три брата» до места на пристани, где стояла «Эсперанса». Немногое, что всплывало в памяти, – отдельные голоса и образы.

Вот Капитан стоит на балконе с подзорной трубой: он взыскующе смотрит на горизонт. Или он же раскладывает на столе карту, отмечая места, которые хотел бы посетить. Он не раз говорил: лучший способ открыть новые земли – добраться до них морем. Мир интереснее, если смотреть на него с корабельной палубы.

Голос Капитана звучит уверенно, сильно: он делится с Халидоном идеей, которая только что пришла ему в голову. Или вот он сидит за столом глубоко за полночь и строит планы на будущее: из них, как всегда считал Халидон, ничего не получится.

Или вот Капитан пытается скрыть обиду на Халидона за то, что тот в нем засомневался.

Когда Халидон подбежал к пристани, «Эсперанса» как раз отчаливала. Густой черный дым валил из ее трубы и рассеивался в волнах снежной бури. Матросы на палубе затаскивали причальные концы, которые отвязывали портовые грузчики.

– Отдать носовые! Отдать кормовые! – кричали с командного мостика.

Гул двигателей заглушил крик Халидона, и каскады воды обрушились на причал, когда винты заработали, чтобы развернуть судно против ветра.

Халидон отчаянно замахал руками, но никто его не заметил. Матросы на палубе укладывали причальные канаты, а на мостике сквозь запорошенные снегом стекла никого видно не было. «Эсперанса» медленно направлялась к выходу из гавани.

Халидон все безнадежнее махал руками, одновременно защищая ими глаза от снега. Теперь он видел на палубе несколько фигур, но лиц не различал. Он бежал за «Эсперансой» сначала по пристани, затем по пирсу – в сторону маяка, стоявшего у выхода из гавани. Маяк мигал желтым светом, высвечивая порт и море.

Скользкий пирс с обеих сторон заливало пенистыми волнами. Халидон бежал по узкому проходу с наветренной стороны. «Эсперанса» боролась с волнами почти вровень с ним, но теперь ушла так далеко, что людей на борту уже видно не было.

Несмотря на это, Халидон продолжал бежать, размахивать руками и звать Капитана.

Маяк был так высок, что казалось, вот-вот достанет до неба. Халидон схватился за железные перила, огибавшие его. Далее нельзя было продвинуться ни на метр: волны, бушевавшие у пирса, сбили бы его с ног. Яростно разрезая их, «Эсперанса» выходила из гавани. Судно держало курс в открытое море.

Халидон закричал из последних сил, ноги его подкосились, и он рухнул на пирс, судорожно вцепившись в перила.

Собачка тоже боролась со страхом, который внушало ей разъяренное море. Тесно прижавшись к отполированным плитам, она ползла за Халидоном. Все мысли давно уже покинули ее небольшую голову. Остался только страх – перед морем и возможностью потерять Велосипедную Шапочку.

Увидав Халидона, полулежавшего у подножия маяка, она кинулась к нему, но ветер оказался чересчур сильным. Когда Халидон увидел ее, она лежала, вжавшись в дорожку, не в силах двинуться ни вперед, ни назад. Халидон протянул руку и подтянул к себе дрожащее и насквозь промокшее тельце.

Собачка уже ничего не соображала. Словно издали, как во сне, до нее долетал голос Халидона, бубнившего самому себе:

– Я должен был понять, должен был понять… Это все из-за меня…

Неясно, долго ли Халидон и собачка сидели там, прижавшись к подножию маяка. Остается предположить, что не слишком. Иначе они замерзли бы насмерть. А они все-таки выжили.

Потом Халидон уловил запах. Знакомый, хоть и нельзя было определить его точно. Он то слабел, то усиливался – в такт с порывами ветра.

Это был резкий смолистый запах. Как от прогоревших дров. Прошло немалое время, прежде чем Халидон почувствовал его, и еще несколько минут, прежде чем он его распознал.

Это был тот же самый запах, который, случалось, исходил от пиджака Капитана. Он принадлежал кому-то из его знакомых, одному из тех, кого Халидон ни разу не видел.

Перейти на страницу:

Похожие книги