Есть стыковка! История первого рукопожатия СССР и США в космосе

Я понял, что нам нужен кислород. Маски лежали за моим сиденьем – вверху и позади меня в этом положении. Приборная доска была перед моим лицом, а ниже нее – туннель. Я сказал себе: отпустить ремни, вытащить маски, но не свалиться в туннель!

Я расстегнулся и полетел прямо в туннель, ударившись правым плечом и локтем. Но я сражался как черт, цепляясь за переключатели, пока не смог подтянуться назад через кресло. Я достал маски, сорвал с них упаковку, дал одну Вэнсу, другую – Дику, и еще одну надел на себя.

Я повернул клапан и запустил подачу кислорода. «Вау, – сказал Дик. – Хорошая идея». Он сильно кашлял.

Стало лучше. Я включил компрессор, чтобы надуть воздушные баллоны на носу командного модуля и поднять нас в позицию Stable 1 – донной частью вниз, а конической вверх. Лежа спиной на приборной панели, я начал проходить по контрольной карте процедуры после приводнения. Поскольку я теперь смотрел на Вэнса и Дика, я заметил, что Дик все еще кашляет, а Вэнс не отвечает мне.

Я увидел, что маска сползла с его лица. Он был без сознания, со сжатыми кулаками. Я отложил карточку и наклонился к нему, поправил маску на лице и включил клапан высокоскоростной подачи, чтобы дать ему побольше кислорода. Через несколько секунд Вэнс очнулся и начал молотить руками вокруг. Одной рукой он ударил меня в правую часть лица и опрокинул спиной на приборную доску. Его маска снова слетела, и он отключился опять. Я наклонился к нему и надел маску. На этот раз я крепко обнял его за шею и плечи, прежде чем нажать на клапан усиленной подачи кислорода. Он пришел в себя и принялся снова махать руками, но я стиснул его и не позволял двигаться. Потом он успокоился и дал мне натянуть на него маску.

Теперь мы находились в позиции Stable 1, а кислород в масках заканчивался. Я двинулся к боковому люку, но Дик сказал: «Черт побери, не открывай люк! Мы потонем, как Гас!» Тень Гаса Гриссома так и не покинула его.

«Там, снаружи, спасатели, – сказал я. – Я сделаю только щелочку, и у нас будет немного свежего воздуха. Мы сможем сразу же закрыться, если что».

Спасатели, конечно, были тут. В норме после выхода из плазмы вы можете разговаривать с Землей, но из-за проблем со связью мы не разговаривали ни с кем с момента входа в плазму. Я сказал аквалангистам о нашем желании подняться на вертолетоносец, не покидая космического корабля. Это был последний «Аполлон», и именно так я хотел закончить программу.

Хотя мы находились менее чем в миле от вертолетоносца «Новый Орлеан», ему потребовалось около часа, чтобы добраться до нас и взять на борт. К этому времени мы пришли в себя и поднакопили сил на встречу, хотя все еще кашляли, а наши глаза слезились. Непростой получился финиш у нашего очень успешного трехлетнего путешествия.

Глава 18 База Эдвардс и «Красные шляпы»

На палубе авианосца нас ждали праздничная церемония и телефонный разговор с президентом. Я сказал нашему летному врачу д-ру Арнольду Никогосяну, что мы дышали ракетным топливом с высоты 7300 метров и ниже и оно обожгло нам носы, глотки и легкие. Послеполетное обследование в медицинском отсеке «Нового Орлеана» показало: мы были близки к серьезному отравлению. Д-р Никогосян отменил оставшиеся церемонии. Вместо адмиральской каюты мы попали в медицинский отсек, на несколько этажей ниже ангарной палубы, и провели в нем первую земную ночь. Наш перелет на Гавайи исключался. «Новый Орлеан» на всех парах шел в Гонолулу, и весь корабль сотрясался от работы машины.

На следующе утро рентген показал жидкость в наших легких, как бывает при пневмонии химического происхождения. Когда я начал подниматься по трапу по пути в адмиральскую каюту и на завтрак, я обнаружил, что через каждые несколько шагов должен останавливаться и отдыхать. А Дик по дороге даже ненадолго потерял сознание.

В Гонолулу нас на «скорой» отвезли в Армейский госпиталь имени Трипплера для более интенсивного обследования. Именно там у Дика в одном из легких обнаружили предраковое образование, требующее операции по возвращению в Хьюстон – удача, если хорошо подумать. Образование фигурировало и на предполетном рентгене, но никто его тогда не заметил: требовался очень хороший рентгенолог, чтобы выявить его. Не заметь его врач в «Трипплере», Бог знает, сколько бы еще прошло времени, пока это образование было бы обнаружено. Принимая кортизон, мы начали поправляться, и к 30-му числу рентгенография показала возвращение к нормальному состоянию.

Потом нас перевели в зону отдыха на Станции морской пехоты «Кеноэ-Бэй» на восточном конце Оаху. Туда ко мне приехали Фей, Дионна и Карин, моих коллег тоже навестили родственники. Фей припасла для меня потрясающую новость: Карин и ее друг Кен Джохансен решили пожениться. Девочке недавно исполнилось восемнадцать, она только закончила школу. Я сказал ей, что она слишком молода. Она до известной степени выслушала меня. По крайней мере, мы не стали планировать бракосочетание немедленно.