Есть только дорога…

– Леший, ты пытаешься залезть в дебри энергуйства. Сейчас лучшее, что ты можешь сделать, это проспаться, умыться, помочь Стасу с дровами, да сходить вечером в баню. Иногда обычные люди бывают круче всяких шаманов. Не стоит тратить энергию на то, чтоб из сна докричаться до бодрствующих. И так на тебя косо смотрели…

Он разлепил глаза. На окне жужжала муха. Позвякивало дерево под колуном. Булькало какое-то варево на плите. Рядом с плитой стояла Оля

– О, Алёша проснулся. Ты во сне кричал.

– Что я кричал?

– Звал Женю какого-то. Говорил: "Женя Лосик". Мы уж тебя разбудить хотели, вдруг тебе кошмар снится.

– Нет, не кошмар. Я, пожалуй, ещё дремну.

– Ты же договорился со Стасом. Так что хоть все сутки тут проспи – не прогонят.

Леший зевнул и погрузился в дремоту. На сей раз сон пришёл красочный, но без Волка, Лосика и Манула. Просто "сонфильм", где события смотришь от первого и от третьего лица одновременно. Такие сны – самая лучшая разгрузка для сознания. Об этом знал и Леший. Хотя во сне, как правило, предпочитаешь не думать и знать, а ощущать и вникать.

Проснулся окончательно Леший уже под вечер. В печке потрескивали горящие поленья, отсветы пламени из поддувала плясали на полу. На столе стояла тарелка с лешевскими конфетами, рядом сидели Оля, Баба Валя и Стас.

– О, проснулся. Слезай давай. Да надо в баню воды натаскать.

Леший потянулся до хруста суставов и сполз с верхней полки нар.

– Тебе, Стас, с дровами помощь нужна?

– Вот, я только хотел предложить. Все бы такими были постояльцы. А то обычно невкусную еду и рассыпанную крупу мне оставляют в дырявых мешках, потом мыши плодятся, – посмеялся Стас.

Леший вышел на улицу и закурил. Рядом курила Баба Валя.

– У вас тут такая среда интересная, все, выясняется, друг друга знают.

– Таганай вообще маленький. Но если один раз в сердце поселился, то бросить невозможно, – сказала Баба Валя, – я сама с Кургана вообще. Сейчас, слава Богу, на пенсии. И сюда стараюсь выбираться при первой же возможности. На меня тут, конечно, ругаются начальники всякие, мол, Баба Валя новые тропы прокладывает без ведома Парка и размечает, а я что? Я думаю, раз люди ходят, почему бы и нет? Тем более, на Таганае две тропы – Верхняя и Нижняя, а между ними срезки не хватало. Вот, я такую срезку и проделала. За это тропу называют иногда "Тропа Бабы Вали". Я противница. Так сразу директору Парка и сказала. Именуйте как угодно, но не так. А то получается памятник при жизни. Вот, они когда буклет рисовали и выкрутились: обозвали её "Курганская тропа". Ну, хоть так.

– Интересно. А Олю откуда знаете?

– Оля почти местная. Часто сюда ходит, насколько я понимаю. Чем она в миру занимается – это ты у неё сам спрашивай. Здесь же на прошлой встрече она на гитаре здорово играла. Причём песни все такие хорошие, не то, что сейчас этот "рок".

Леший ухмыльнулся над словом "рок", но ничего не сказал: бабушка же. У Лешего про "рок" было своё мнение.

"В семнадцать-восемнадцать лет все хотят играть в рок-группе, – думал Леший, – все пытаются писать стихи разной степени паршивости. Моя тетрадка дряных стихов, распечатанных на принтере, осела у Наташки из одиннадцатой группы, от неё я получил в подарок поцелуй в щёку, диск "Стратовариуса", да сборник её собственных виршей. И, надо сказать, из её стихов был один, действительно зацепивший. Про двух зверей, которые сбежали от браконьеров. А ещё – рассказ про двух ангелов и девушку. Господи, какие же сложные конструкции городились в наших еще подростковых головах тогда!"

Он направился к дровянику. Следом уже вышел Стас.

– Хозяин, показывай фронт работ!

– Ну вот это всё надо сколоть, по-хорошему. Они сучковатые, посему ты с ними наупражняешься. Так что возьми пока попроще, это вот пихтовые. Тут у курумника сухара стояла, свалилась нынче летом. Дюжая!

– И-и Эх!, И-и-ыч! – замахал колуном Леший.

Такая работа лучше всего приводит много думающую голову в порядок. Особенно на свежем воздухе и в тишине. Поэтому Леший постепенно приходил в состояние, называемое им "уставше-отдохнувший".

Потом он натаскал с хитро сделанного желоба на ручье воду для бани. Руки Лешего гудели, спина ныла, но душа определённо радовалась.