Есть!

Алла Ивановна была из тех женщин, которые каждый свой день перепрыгивают от одного дела к другому – как будто переходят болото по кочкам. Они очень мало спят, едят на ходу и презирают лентяев как класс. С годами усталость и самодовольство женщин этой породы приводят их сначала к депрессиям, а потом (если дело происходит в наше время) – к психотерапевтам. Если повезёт с врачом, аллу ивановну медленно переформатируют, разворачивая лицом к самой себе. Учат отдыхать и не хвататься судорожно за самые разные дела, учат не мыть посуду по целому дню и равнодушно смотреть, как в корзине копится нестираное бельё. Хорошо, если аллу ивановну удастся отправить одну на курорт, и жаль, что, как правило, она совершает побег с курорта после первого же ужина в ресторане или ночёвки в гостиничном номере, где всё не так, как нужно.

Вычищая чужую раковину, развешивая чужие кофточки по чужим плечикам и опрастывая лоток за чужим – очень сильно линяющим – котом, Аллочка думала о том, что она, конечно, бабушкиной породы, но не во всём, нет, не во всём! Прежде всего Аллочка совершенно не нуждалась в благодарности – ей вполне хватало зарплат и премий. Подарки от хозяев – все эти просроченные помады, халявные шампуни и бонусные сумки – раздражали её ничуть не меньше, чем подношения не в меру активных родителей в далёкие годы школьного учительства. «Алла Витальевна, конфеточки к празднику», – лебезила мама очередной дурочки, выкладывая на стол прямоугольную коробку с надписью, как сейчас помнит Аллочка, «Искушение».

Каким далёким казалось теперь это учительство… Работать в школе очень быстро стало роскошью, позволить себе которую могли только обеспеченные – Аллочке же опереться было не на кого, наоборот, это на ней со всех сторон «висели» родные и близкие… нет, пока ещё не покойной, а деятельной и сильной женщины. Мама и папа – советская версия Филемона с Бавкидой, трогательные и беспомощные, как зимние птички. Папа так и не отучился от слова «товарищи» и привычки каждый час слушать новости, мама же во всей окружающей действительности безошибочно выделяла только то, что сохранилось неизменным со времён молодости, – прически её, костюмы и мысли были такими же, как в семидесятые. Не заграничные семидесятые – кузница моды и музыки, – а наши, родные, унылые, как пельменный дух в забегаловке. Кроме Аллочки, у мамы с папой была ещё и младшая дочка – вредный сестрень по имени Анька, особа въедливая и дотошная, как завуч (завучем она в конце концов и стала). На Аньку в смысле помощи никто не рассчитывал – она крайне неудачно выскочила замуж, родила мальчика и снова вернулась к родителям.

Когда семью в очередной раз накрыла безденежная пелена – Аллочка узнавала её по запаху, когда в доме вдруг начинало резко пахнуть бедностью, как пылью в давно не убранном жилище, – явилась еще одна беда. Заболел отец, заболел тихо, страшно и быстро. Мама, ничего до той поры вокруг не замечавшая и стоически принимавшая всё, что выдавали сверху, заболела за ним следом; у него – рак, у неё – инсульт. Денег на лечение надо было тратить столько, сколько Аллочка даже во сне увидеть не могла. И помочь некому – Анька прикрывалась сыном, объясняла, что у неё нет возможности заниматься родителями и зарабатывать им на лекарства. Она сама мать, твою мать! Бездетная Аллочка играла скулами, как актёр из фильма о трудной жизни английских джентльменов, но спорить с сестрой не спорила – мальчишка всегда был рядом с матерью, и у него такие круглые, такие карие глаза…

Вот тогда Аллочка Рыбакова и поняла, что в её жизни не случится чуда. Никогда не обнимет её тёплыми руками заботливый человек и не откроет ей ни свою душу, ни тайну банковского вклада. Мечты закончились вместе с молодостью – ведь даже Аньке уже исполнилось тридцать, и сын сказал ей в зоопарке: «Смотри, мама, бегемоту всего двадцать восемь, он моложе тебя!»

Отец вскоре умер, но в последние месяцы мучился не так, как мог бы, – всё благодаря Аллочкиным деньгам. Хозяйка, с её мясистыми балконами, оказалась совсем неплохим человеком, и, убедившись в Аллочкиной всесторонней чистоплотности (она великолепно драила квартиру, но даже не помышляла о том, чтобы отдраить заодно и хозяйкиного мужа – депутата по имени Эрик Горликов), осознала, какое же ей досталось сокровище! Подружки Балконши только успевали увольнять прислугу. У Таньки домработница пришла однажды пьяной с раннего утра, да еще и с собой, видно, принесла и догонялась втихушку, пока Танька не унюхала наконец подозрительное амбре. У Лизки няня оставила пятилетнюю Еву на прогулке и закрылась в хозяйской спальне с мужиком. У Маринки… да что перечислять! Вы же сами знаете, как сложно найти в наше время приличную няню и надежную домработницу – гораздо проще обзавестись новым мужем! А Балконше сокровище досталось практически даром – она не переплачивала Аллочке и поначалу не волновалась о том, что домработница попросит расчёт.