Есть!

Аллочка глубоко вдохнула, а потом выдохнула из себя спесь, брезгливость и уверенность в завтрашнем дне. Всё, что мешало заниматься унылым повседневным трудом, вылетело из Аллочки вместе с этим мощным выдохом. Пожалуй, даже слишком мощным для такого хрупкого тельца.

– Какая-то вы тоненькая, – недовольно сказала хозяйка богатого дома, безуспешно сжигавшая мясные балконы, на манер гриба чаги произраставшие на её боках и животе. Йога, тренажёры, потение в сауне, диета, таблетки – ничего не помогало, мерзкие балконы грозились перерасти в террасы, а потом подчинить себе всю площадь изобильного хозяйкиного тела. Аллочка выглядела рядом с ней, как прутик на фоне дуба.

Хозяйка ещё что-то недовольно пробурчала, глядя, как тощая домработница уходит с ведром в руках в дальние комнаты. Когда же Аллочка окончательно скрылась из виду, обладательница балконов распахнула перед зеркалом халат и вновь принялась изучать ненавистные пышные формы.

Аллочка методично отмывала чужую грязь со стенок унитаза, ползала по полу, сметая чужие волосы, и думала о бабушке. Интересно, откуда бабушка могла знать, что однажды Аллочке пригодятся все её уроки? Она и впрямь умела делать всё и, что намного важнее, не боялась никакой работы. Аллочка, впрочем, вообще ничего и никого боялась – и в этом они с Аллой Ивановной тоже были схожи.

Алла Ивановна, строгий и неподкупный товаровед серьёзного, как гимн, предприятия, была исключительной хозяйкой – настолько исключительной, что многие знакомые хотели бы исключить её из числа своих знакомых. Хозяйственная одарённость Аллы Ивановны пускала их по тупиковому маршруту зависти, не способной переродиться ни во что вдохновляющее.

– Вчера приходили с работы, – заводила Алла Ивановна любимый монолог, – и все, буквально все хором сказали: «Аллыванна, ну как же у вас всегда чисто! И как всегда вкусно!»

Эти вежливые хоровые «все», которые приходили с работы к Алле Ивановне даже после того, как она вышла на пенсию, представлялись маленькой Аллочке слипшимися боками и маленькими, словно дефицитные шпроты из баночки. Для Аллы Ивановны, впрочем, шпроты были не дефицитом, а прозой жизни – и она очень страдала, что любимая внучка не ценит достигнутых бабушкой пищевых благ, а трескает бедняцкие продукты – чёрный хлеб с солью и твёрдые, как принципы советского человека, баранки. Загадочных «всех» Аллочка так ни разу и не увидела – для визитов они выбирали дни, когда девочки в гостях не было.

Аллочка любила сверкающую, как хрустальная шкатулка, бабушкину квартиру, набитую ценными вещами – их товароведу дарили по случаю и продавали в ответ на прямую просьбу. И, конечно, девочка очень хотела бы увидеть, как синхронно склоняются – будто в балете – головы вежливых «всех», как они восторженно складывают губы колёсиком и прижимают к груди ладони с выпрямленными пальцами – словно пытаются остановить рвущийся на волю крик.

Бабушка терпеливо учила Аллочку всему, что умела делать сама. Как мыть окна, чтобы не оставалось разводов, как гладить рубашки, чтобы на рукавах не было складок, как сварить такой борщ, чтобы муж забыл шляться по друзьям и шёл домой на запах, как собака на голос хозяина. Этот абстрактный муж в бабушкиных наставлениях был самым популярным персонажем, а вот живой и морщинистый, как старое яблоко, дедушка Володя упоминался редко – то ли недотягивал до звания мужа, предпочитая ухоженным комнатам родного дома далёкий замшелый гараж (даже борщ не помогал!), то ли просто надоел Алле Ивановне за долгую совместную жизнь… Дедушка Володя сидел в гараже с мужиками почти каждый вечер – маленькой Аллочке гараж представлялся чем-то очень позорным, но когда она видела дедушку по возвращении, то каждый раз забывала об этом: дед весь лучился счастливыми морщинками и обязательно вручал ей карамельку с отбитыми боками.

Алла Ивановна не терпела всего две вещи в своей жизни; зато какие это были вещи! Первая – человеческая неопрятность во всей широте проявлений: с ней бабушка вела непрекращающуюся войну. Второй вещью были непонятные поступки, выходящие за рамки, однажды установленные Аллой Ивановной и отныне не подлежащие отмене, как не подлежал отмене волосяной узел на макушке, придававший бабушке сходство со снеговиком в ведре. Например, бабушка терпеть не могла людей, которые без повода ходят друг к другу в гости или, того хуже, путешествуют. «Вот, ходят, ездят, Бог в помощь разносят!» – ворчала Алла Ивановна, сама, впрочем, любившая принимать у себя всех, но лишь по строго определённым дням и после долгой подготовки.

Взрослая Аллочка Рыбакова тоже не любила внезапных гостей – и вообще всё чаще слышала внутри себя бабушкин голос, бурчащий не самые приятные вещи. Выключить в себе бабушку становилось труднее от года к году. Возможно, однажды я стану точно такой же, как она, думала Аллочка.

Какой точно?..