Есть!

Галка-Палка вела экскурсию подробно и неспешно, как будто вокруг была не рядовая заводская кухня, какие тогда кипели по всему СССР, а как минимум дом-музей великого русского писателя. Спустя много лет, заступая на хозяйство в культовом ресторане «Модена», шеф-повар Малодубов вспомнил ту первую, грандиозную и вместе с тем убогую кухню, где были совершены его первые открытия.

Там, в кислых облаках капустного пара, Гриша впервые понял, что будет поваром, только поваром, и никем кроме повара. Продукты любили его, ножи ложились в руку так удобно, будто это была не человеческая ладонь, а ладно подогнанная выемка, ну а его кулинарные сочинения даже в скромные советские времена были открытием гастрономической Америки.

Галка-Палка до самой смерти жарко гордилась своим учеником. Кто ещё смог из тесных декораций советской столовки выпорхнуть в дали заграничных рестораций, и потом плавно осесть на главной должности в самом престижном заведении города? В техникуме от Гриши разве что сияние не исходило – соученики следили за его руками как скептики за фокусником. Призвание поманило Гришу пальцем, пересохшим от постоянного мытья, изрезанным и обожжённым, какими, собственно говоря, и должны быть пальцы шеф-повара. Вскоре Малодубов умел готовить всё, кроме хлеба и мороженого, – да и этому позднее научился. Родители привыкли и даже радовались: поначалу Гриша и дома готовил как одержимый, вытеснив маманю с кухни в спальню, где она теперь уютно отдыхала за сериалами, а сын очень вовремя подавал ей то чашечку кофе с ореховым тортом, то шоколадные блинчики, а то вдруг – коньячный пудинг, какого Малодубовы отродясь не едали. Вы бы не радовались?

И никогда в жизни Гриша, у которого за всё время кухонной славы не случилось ни единого серьёзного провала, не поверил бы, что однажды призвание обернётся к нему задом, а к лесу – передом.

Тогда он только начинал трудиться су-шефом в «Эдельвейсе». Все силы в этом ресторане были ухнуты в пользу дизайна помещения и красивой одежды ганимедов: на собственно кухню у хозяев не хватило пороху. Сейчас об «Эдельвейсе» у нас в городе никто не помнит, но лет десять назад это было знаменитое место! В конце концов, вкусно поесть можно дома или в узбекской забегаловке, но где ещё вы найдёте меню, вырезанные на деревянных дощечках? А клетчатые фартуки, которые там давали вместо салфеток? И живой, живее всех живых, огонь в камине, облизывающий дровишки, как кошка облизывает своих пока ещё не утопленных котят…

На кухне между тем царили разор и катастрофа – поддерживал всё это в рабочем, так сказать, состоянии высокооплачиваемый столичный повар Анатолий Градовский. В столицах Градовский не удержался, сполз, как чулок по ноге небрежной дамы, к нам в провинцию – и пустил мощный корень в ресторане «Эдельвейс». Ганимеды сплетничали, что корень этот активно обихаживала супруга хозяина лавочки Эльвина Куксенко, коротавшая в ресторане все свои замужние вечера. Гриша не хотел слушать сплетен: ему претили разговоры про внебрачные амуры. Он даже кино про супружеские измены не мог смотреть. Мучился, представляя Нателлу с чужим мужиком, и страдал от этого страшно.

Уценённый повар Градовский, знакомя Гришу с трудовым коллективом, брал каждого за шкирку, как напроказившего кота, и подталкивал вперёд:

– Вот это наша Даша, фейнер, блин, кондитер.

– А это – Стелла-овощерезка.

Стелла терпеливо сносила дурные манеры шефа, скорее всего, позаимствованные у кого-то уважаемого. В момент знакомства Стелла трудилась над салатами из редьки – и от тепловато-гнусного, зубного духа в комнатёнке было нечем дышать.

Градовский очень вовремя увёл Гришу к рыбной девушке Анжеле… а впрочем, там пахло ещё пуще.

– Анжела, наша рыбка. Царица разделки, враг чешуи. Маша и Наташа – посудные принцессы.

Гриша старался не смотреть в глаза работницам, ему стыдно было за грубость шефа – вот удивился бы он, увидав в этих глазах не отвращение и ненависть к начальству, а самую что ни на есть искреннюю женскую симпатию! Градовский умел нравиться дамам. Он не подозревал, что людям бывает больно, а такие обычно нравятся. Зато как повар Анатолий был середнячок. Голая техника – ни на одной струне, ни на двенадцати не сыграет так, чтобы сердце зашлось. Такое встречается у некоторых писателей: и метафоры на месте, и сюжет крепок, как броня, и тема актуальная, а души – не хватает. И всё без этой души распадается, разваливается по страницам, как в плохо склеенной книжке…

Начав работать, Гриша быстро разобрался, что к чему в «Эдельвейсе». В кухне Градовский появлялся редко, капризничал зато – часто, и сам готовил только то, что умел, а удавалось ему немногое. Рёбра гриль, грибной суп, четыре тривиальных салата, яблочный пирог с мороженым (и тот, кстати, делала кондитер Даша под немигающим присмотром шефа). Детский сад!

– Рыбу я не люблю, – признавался шеф Грише, – да и какая у вас тут рыба?