Эстер Уотерс

А еще как-то раз он вдруг с каким-то странным выражением уставился в угол, держа руку козырьком над глазами.

— На что это вы смотрите? — спросил его Джорнеймен.

— На то, чего вы все равно не увидите, — отвечал Кетли и принялся допивать свое виски с задумчиво-глубокомысленным видом. А недели две-три спустя все заметили, что он старается держаться как можно дальше от входа в буфетную и всем и каждому рассказывает длиннейшую историю о страшной опасности, которая его там подстерегает.

— Он меня поджидает. Но я не пойду туда, и тогда ничего не случится. Он за мной идти не может. Он ждет, когда я сам к нему приду.

— Так держитесь от него подальше, — сказал Джорнеймен. — А может, спросите у этого своего дьявола, не подскажет ли он нам, на какую лошадку поставить?

— Я стараюсь не попадаться ему на глаза. Но он все время следит за мной, кивает и манит к себе.

— А сейчас вы его видите? — спросил Стэк.

— Вижу, — сказал Кетли. — Вон он сидит и словно хочет сказать: не придешь ко мне, так еще хуже будет.

— Бросьте вы с ним разговаривать, — шепнул Уильям Джорнеймену на ухо. — Видать, он малость умом повредился. Ему здорово не везло последнее время.

Прошло еще несколько дней, и Джорнеймен с удивлением увидел, что Кетли как ни в чем не бывало сидит в ненавистной ему буфетной.

— Он все-таки поймал меня. Пришлось мне к нему пойти. Больно уж громко нашептывал он мне в уши, пока я шел по улице. Я хотел было перейти с тротуара на мостовую, чтобы избавиться от него, да какой-то пьяница толкнул меня обратно, а он уже стоит у двери, поджидает меня и говорит: «Ну, теперь уж лучше заходи. Сам знаешь, что будет, если не зайдешь».

— Бросьте чепуху пороть, старина. Пойдемте-ка, выпьем с нами.

— Сейчас не могу… Может, немного погодя.

— Что он говорит? — спросил Стэк.

— А черт его душу знает, разве поймешь, — сказал Джорнеймен. — Мелет, как всегда, какой-то вздор.

Все принялись обсуждать, какая из облюбованных ими лошадей имеет больше шансов выйти победителем на скачках, но каждый невольно поглядывал на странного маленького человечка с изжелта-бледным лицом, который, сидя на высоком табурете в соседнем зале, чистил себе перочинным ножом ногти. Чувство надвигающейся беды охватило всех, но прежде чем кто-либо успел произнести хоть слово, Кетли всадил себе нож в горло по самую рукоятку и повалился на пол. Уильям, ринувшись вперед, перепрыгнул через стойку, и в тот же миг в горле у него словно лопнуло что-то и он стал бледнее мертвеца, лежавшего на полу у его ног. Стэк и Джорнеймен бросились к нему на помощь. Из горла у него хлынула кровь. Кровь била из раны на шее у Кетли, и оба кровавых потока растеклись большой лужей, пропитывая опилки, устилавшие пол.

— Это оттого, что я перепрыгнул через стойку, — ослабевшим голосом произнес Уильям.

— Пустите, я сама позабочусь о своем муже, — сказала Эстер.

Кровь снова хлынула из горла Уильяма, и речь его оборвалась; опираясь на руку жены, с трудом передвигая ноги, он побрел в маленькую гостиную позади зала. Эстер отчаянно звонила в колокольчик.

— Бегите за доктором Грином! — крикнула она. — Если его нет дома, позовите кого-нибудь еще, кто поблизости. Без доктора не возвращайтесь.

Доктор сказал, что лопнул небольшой сосуд, и теперь Уильям в течение долгого времени должен соблюдать величайшую осторожность. Похоже, что болезнь может затянуться. Кетли же одним молниеносным ударом перерезал себе яремную вену, и смерть наступила почти мгновенно.

Как и следовало ожидать, началось следствие, и следователь уголовного розыска проявил большой интерес к образу жизни самоубийцы. Среди опрошенных им свидетелей была миссис Кетли, которая показала под присягой, что ее покойный супруг посещал пивную «Королевская голова», делал там ставки на лошадей и потерял за последнее время очень много денег на скачках. Полиция сообщила, что содержатель «Королевской головы» был подвергнут штрафу в сто фунтов стерлингов за подпольное букмекерство, и председатель присяжных заявил, что игра на скачках ведет к разорению неимущих классов и необходимо положить этому конец. Следователь, со своей стороны, присовокупил, что заведения, подобные «Королевской голове», должны быть лишены патента. Это простейший и наиболее безошибочный способ покончить с подобными безобразиями.

— Этот дом не принес нам счастья, — сказал Уильям. — А если порой мне и везло, то теперь удача совсем от меня отвернулась. Через три месяца нас вытолкают отсюда в шею. Еще один привод в суд, и на меня наложат штраф в две сотни, а то и вовсе упрячут в тюрьму месяца на три, и это уж меня доконает.

— Нам никогда не выдадут больше патента, — сказала Эстер. — А Джек-то ходит здесь в школу и так хорошо учится!

— Тяжело мне, Эстер, что я навлек на нас такую беду. Однако ж надо теперь как-то выкручиваться, надо постараться побольше выручить за дом. Может, мне еще повезет — угадаю, на какую лошадь поставить. Да что толковать — этот дом не принес нам счастья. Я его ненавижу и рад буду от него избавиться.