Естественный ход событий (СИ)

Он толкнул девушку на кровать, навис над ней, с силой раздвинул ее ноги и резко вошел, вставив во всю длину. Закс не церемонился, брал желаемое, отбрасывая чужие чувства как бесполезную пыль. Мужчина грубо толкнулся пару раз, наблюдая за болезненным выражением молоденького женского личика, сжал ее бедро и начал двигаться так, как ему самому было нужно: резко, быстро, жестко, исступленно, свободной рукой бесцеремонно заминая ее грудь. Девушка сжала простыни, и закричала, не в силах сдержаться, не в силах пошевелиться. Болезненный вскрик срывался с ее губ с каждым его движением, пока боль постепенно не сменилась медленно нарастающим наслаждением. Закс смотрел, как мучительное выражение ее лица сменяет другое, выражающее всю силу похоти этого женского существа. Она было потянулась к его губам, желая сорвать хоть каплю нежности, но он схватил ее за горло и пригвоздил к кровати, продолжая двигаться. Девушка хрипло застонала и выгнулась, ошарашенная тем, что это его действие только подогрело ее желание. Она не понимала своих чувств. Страх перемешался с внезапно нахлынувшим тугим возбуждением, резкая боль от сжавшей горло руки и яркие ощущения от его движений слились в бурлящее месиво ощущений и эмоций. От нехватки кислорода закружилась голова, обостряя все то, что разом накрыло ее с головой. Протяжно вскрикнув, она конвульсивно задергалась, уносимая неведомой до сегодняшней ночи бурей. Заксен и не думал останавливаться, он яростно вдалбливал хрупкое тело, еще сильнее сжав трясущиеся тонкие ноги. Заксен отпустил ее только тогда, когда сам, наконец, смог сбросить накопившееся в недрах напряжение. Девушка под ним жадно глотала воздух, наконец свободно омывающий горящие легкие. Еле фокусируя взгляд на его лице, она едва сдерживалась, чтобы не закричать от обуявшего ее ужаса, перемешанного с отчаянием и непониманием собственного тела.

Обессиленная, она замыленным от слез взглядом следила за тем, как Заксен Бранденбург стягивает и связывает заполненную резинку, чтобы откинуть ее подальше с глаз.

— Какого черта ты еще здесь? — покосился на нее командир Гончих, пока застегивал на талии откинутый ранее пояс.

— П. простите. Виновата, — девушка быстро встала, натянула одежду, трясущимися руками собрала на поднос грязную посуду и прочий мусор.

— Оставь кофе и проваливай, — командир уже оделся и сверлил девушку едким взглядом.

— Конечно, — тихо пискнула она и скрылась за дверью.

Заксен хмыкнул, удовлетворенный ее покорностью, налил кофе в чашку и осушил одним глотком, позволяя горечи заполнить рот.

Бранденбург защелкнул пояс с клинками и вышел следом, чтобы из окутавшего его тепла комнаты и жара женского тела вернуться на промозглые улицы к пробирающему до костей холоду. Командир Гончих думал о том, что его забавляет животный страх этих женщин, он наслаждался отсутствием у них права отказать ему — их надзирателю и палачу. Его власть абсолютна и беспрекословна, его приказы исполняются четко и быстро. Возжелай он убить эту девушку, никто не смел бы возразить, а если бы нашлись смельчаки, то их кара была бы куда более страшной. Все это понимают и терпят все, лишь бы не потерять единственное, что у них осталось — крупицу того, что раньше называлось жизнью.

Уставший командир пересек пустынные улицы на пути к штабу и сразу направился в свой кабинет. Кресло тихо скрипнуло под тяжестью мужчины, мягко щелкнула лампа, тускло осветив стол, заваленный бумагами, накопившимися за недели.

Извещение о прибытии новобранца, график патрулирования, результат медосмотра пострадавшего, отчет о снабжении провизией от Верхнего мира, порядок распределения продуктов, извещение о смерти… и снова. И снова. И снова. Погиб от кровопотери. Погибла от истощения. Погиб от инфекции. Погиб… Кучи бланков, отчетов, рапортов и незаполненных форм ждали внимания главного командира. Раньше, два года назад, он возился с бумагами и чувствовал себя вполне неплохо, удовлетворенный своей работой. Но времена меняются, уносят привычную обыденность в суматохе возложенных на него новых обязанностей. Заксен мог бы назначить нового мальчика на побегушках для бумажной волокиты, если бы не питал такого яростного недоверия к чужим рукам, заполняющим документацию. Все бумаги должны пройти через его стол, тогда он чувствует, что контролирует ситуацию целиком и полностью, от него ничего не скрыть. Жертва времени — ничто перед абсолютной властью.

Уже светало, когда Заксен Бранденбург покончил с бумажной работой. Он встал, потянул затекшие мышцы, подошел к окну, сунул в рот сигарету и зажег ее, позволяя горькому терпкому дыму унести мысли за пределы темной мрачной комнаты.

«Я могу все. Методы не важны. Жертвы не имеют значения. Значение имеет только результат, ничего больше. Таковы нынешние правила убежища».