Эстетика Другого: эстетическое расположение и деятельность

Чувство общей осмысленности существования (обычно не осознаваемой), которая в повседневной жизни обеспечивается неявной данностью Бытия, лежащего в основании Присутствия, в тоскливом расположении «утрачивается». Другое здесь открывается (дается) человеку как «отсутствие Бытия» или как «пустота Ничто». Данностью Другого как Ничто характеризуется расположение, в котором Присутствие разомкнуто на отсутствие Бытия. Вот почему тоска всегда есть тоска по Бытию, всегда есть устремленность к утверждению в Другом как Бытии. Вещи в тоске сохраняют свое логическое значение, но при этом утрачивают свой смысл (лишаются соотнесенности с Бытием). Отсутствие Другого-Бытия дает о себе знать тем, что оно, это отсутствие, ощущается человеком как нехватка. Для полноты Присутствия недостаточно владеть способностью отвлеченно, рассудочно знать «о» мире и «отвлеченно» (от Бытия) быть в нем. В тоске знание вещей, явленных человеку на уровне их значений, отделяется от их онтологически фундированной осмысленности. В тоске человек расположен вопросительно, здесь он эстетически попал «под вопрос», который обнаруживает себя как тяга к отсутствующему смыслу его присутствия в мире: «Для чего все это? Для чего есть то, что есть?» Так человек оказывается «в вопросе» об основании сущего, о смысле Бытия, присутствие которого в его ранящем отсутствии становится в тоскливом расположении жизненным, насущным.

Если попытаться как-то обозначить особенности возможных «тел тоски», мы увидим, что главная преэстетическая особенность, характеризующая вещи, предрасположенные к тому, чтобы становиться тоскливыми, — это их однообразие, отсутствие в предмете видения внутренней игры (игры света, объемов, рельефа поверхности, цвета и т. д.). Все, что лишено «красок», имеет шанс явиться в «тоскливом» виде, стать «вместилищем» тоски. И все же, пожалуй, приоритет в способности предрасполагать человека к тоске остается не за отдельными вещами, а за особыми состояниями пространства: так, например, преэстетически тоскливым может быть однообразное и широкое пространство с однотонным колоритом. Масштабность созерцаемого (не отдельная вещь, а все окружающее пространство) позволяет однообразию заявить о себе со всей силой. Тоска как феномен обессмысленности Присутствия преэстетически стимулируется всем серым, однотонным, однообразным. Однообразие и однотонность предметов окружающего мира соединяется в тоске с чувством временной растянутости, пустотности, бессобытийности. Например, длительное повторение одних и тех же меняющих друг друга перед нашим взором форм, продолжительное созерцание чего-то (при неподвижности наблюдателя) однообразного и лишенного внутренней игры, внутреннего разнообразия преэстетически способствуют их восприятию как пространственно данного выражения тоски безвременья. Тоска — это опыт Ничто, соответствующий восприятию пространства и времени в их предметно-смысловой пустоте, незаполненности.

ПРИЛОЖЕНИЕ 2. Философия и искусство: различие уже в замысле

Исторически отношение философии к искусству складывалось непросто. Уже Платон в своем «Государстве» настаивал на том, что поэты должны быть изгнаны за пределы идеального государства. Правящая в заботах о всеобщем благе Философия не может, по мысли Платона, мириться с присутствием безответственных поэтов, которые даже о героях и богах выдумывают много нелепого и низкого. Впрочем, тот же Платон милостиво допускал возможность возвращения поэтов, но при условии, что поэзия будет оправдана перед Истиной и Благом[114]. Непоследовательность философа удивляет и заставляет задуматься, тем более что сам «божественный Платон» был наделен даром художественного слова и его диалоги по сию пору остаются предметом истории античной литературы.