Эстетика эпохи «надлома империй». Самоидентификация versus манипулирование сознанием

Все перечисленные выше изменения свидетельствуют, на наш взгляд, не о том, что эстетическое начало будто бы неспецифично для искусства, а лишь о том, что место и роль этого фактора частично переакцентированы и ограничены. Сегодня совершенно ясно, что общность природы и искусства, покрываемая системой традиционных эстетических категорий, велика, но не безгранична. Возможны произведения художественные, но, строго говоря, не эстетические. Они тоже вызывают определённые эмоции, но слишком новые для того, чтобы без колебаний отнести их к разряду эстетических в традиционном смысле этого слова. Таковы эмоционально-художественные оценки, выражаемые понятиями и терминами «дионисическое – аполлоническое», «нон-финито», «вульгарное», «банальное», «брутальное», «китчевое», «кэмп» (утончённое смакование пошлого), «эротизм», «шок» и т. п. (Иногда их ещё называют «паракатегориями».)

Эмоционально-оценочная сфера человеческой психики составляет основу, почву для формирования собственно эстетического отношения к миру. И сфера эта – что в данном случае самое главное – не элиминируется, не устраняется из искусства. Не случайно на роль важнейшей категории, представляющей эстетическое начало в искусстве, в XX веке выдвинулась категория «катарсис». Если раньше она использовалась главным образом применительно к жанру трагедии, то теперь стала категорией общехудожественной, выражающей эмоциональный аспект разрешения в произведении многообразных творческих противоречий, объективных и субъективных. Зародыш такой генерализации понятия содержался уже в суждениях Аристотеля о музыкальном катарсисе («Политика», кн. 8).

Эстетическое начало, согласно современным представлениям, тесно связано с другими компонентами, присутствующими в произведениях искусства, – познавательным, этическим, религиозным и др. Оно как бы интегрирует их в определённую целостность, нейтрализующую реально-практический характер этих ингредиентов, проявляемый ими вне искусства.

Решающий признак различения искусства и неискусства находится, мы убеждены, в области психологии и культурной антропологий. В психологии общеизвестен факт функциональной асимметрии полушарий головного мозга. Правое полушарие ответственно за эмоционально-образное постижение действительности, левое – за рационально-логические формы деятельности сознания. Соответственно, в области культурного творчества различаются результаты, добытые посредством чисто понятийного мышления, с одной стороны, и целостные эмоционально-смысловые «сгустки», неразложимые рационально, – с другой. Специфика искусства определяется возможностью и чрезвычайной продуктивностью этого второго типа творчества. В нём так или иначе взаимодействуют оба полушария мозга, но с преобладанием правополушарной деятельности.

Косвенным подтверждением излагаемого здесь взгляда может служить история возникновения эстетики как самостоятельной научной дисциплины в Европе XVII–XVIII веков. Известно, что указанные два столетия ознаменовались господством рационализма, односторонность которого иногда осознавалась даже самими его адептами. Философской науке логике, нацеленной на совершенствование понятийного мышления, надо было найти диалектическую пару в виде философской же дисциплины, постигающей специфику художественного творчества (недискурсивного), а также всей области прекрасного. Немецкий мыслитель А. Баумгартен нашёл альтернативу аналитическому разуму в целостном, синтетичном «чувственном познании» (с последующей локализацией его в сферах красоты и искусства). Отсюда и название баумгартеновской дисциплины. Обоснованный им вариант названия новой науки можно условно назвать «сенсуалистическим», или «гносеологическим». «Высшая гносеология» (= логика) была дополнена, уравновешена «низшей» (= эстетикой). Логика, по Баумгартену, – «старшая сестра»; эстетика заняла место младшей.

Но истории науки известны и другие попытки создания «протоэстетики». Одну из них предпринял испанский философ, теолог и теоретик искусства XVII века Бальтасар Грасиан[390]. Он усмотрел альтернативу ratio в остроумии (исп. agudeza) – способности поэта, художника схватывать противоречия и создавать посредством их соединения метафоры, поэтические образы. Такой взгляд на искусство вполне соответствовал стилю барокко, последователем и теоретиком которого был Грасиан. Его протоэстетику, в отличие от баумгартеновской, сенсуалистической эстетики, можно назвать «интеллектуалистской».

Но в обоих случаях, подчеркнём, закономерность возникновения новой науки была одна и та же: через противопоставление логике, восполнение односторонности рационального мышления. Эстетика изначально предназначалась для объяснения того специфического типа творчества, который представлен в поэзии и искусстве, а также в чувственном постижении мира в соответствии с критериями совершенства и красоты.