Эстетика эпохи «надлома империй». Самоидентификация versus манипулирование сознанием

Чаще всего представители нонклассики обосновывают свой отказ от определения искусства указанием на принципиально инновационный характер современных авангардных течений. Всё, что бы ни было маркировано сегодня как искусство, утверждают они, уже завтра будет превзойдено и отброшено очередной радикальной инновацией. Р. Барт назвал эту характерную черту неклассического искусства «эротикой Нового». Эротика новизны возникла, пишет он, «в XVIII веке и с тех пор находится в постоянном развитии». «Ныне существует лишь одно средство ускользнуть от отчуждения, порождаемого современным обществом – бегство вперёд. <…> Отсюда – нынешняя расстановка сил: с одной стороны – массовая пошлость…, а с другой – безудержная (маргинальная, эксцентрическая) тяга к Новому, тяга безоглядная, чреватая разрушением дискурса как такового; это – попытка исторически возродить наслаждение, заглохшее под давлением стереотипов»[397].

Всё это говорит о том, что границы искусства бесконечно изменчивы и подвижны. Что ни на секунду не останавливается процесс уточнения этих границ. Что в пограничье искусства и неискусства всегда есть достаточное число спорных, проблематичных явлений, которые до поры до времени относимы к одной сфере, но могут быть причислены к другой. И особенно подвижен тот слой творческих проявлений, который можно назвать инновационно-экспериментальным. Это – реальная особенность современного искусства вообще, неклассического в особенности. С ней нельзя не считаться. Хотя выводы из данного факта могут быть сделаны разные. Не обязательно ультрарадикальные, нигилистические.

В современном неклассическом искусстве и эстетике подвергается активному пересмотру традиционный статус «произведения искусства». Так, поп-арт («популярное искусство», детище европейского художественного сознания 50-х – 60-х годов XX века), начав с включения в произведение элементов «сырой реальности», закончил передачей статуса произведения утилитарным предметам любой природы, чаще всего банальным, бытовым, подчёркнуто антиэстетичным. При этом признак уникальности творения устраняется, исчезает. Эффект извлекается из контраста между обыденнейшим объектом и новым контекстом его демонстрации – институционально-художественным.

В некоторых течениях современного авангарда произведение искусства утрачивает свой объектный характер, десубстантивируется. В хэппенингах, например, произведение становится процессуальным, игровым. Место объекта занимают деятельность, «событие»[398]. Иногда авангардное произведение приобретает семантически-жестовый характер (знаменитый «Чёрный квадрат» К. Малевича, «Фонтан» М. Дюшана и др.). Одним из крайних выражений указанной тенденции явилось так называемое «концептуальное искусство». Концептуализм радикально изменяет классическое отношение между замыслом и его воплощением в произведении. Главное для приверженцев этого направления – замысел, идея, концепт (словесно описанные и эскизно документированные); реальное их воплощение не обязательно или вообще не предполагается. Произведение как объективированный продукт деятельности художника исчезает, его место занимает чисто интеллектуальное образование – идея.

Свидетельствует ли всё вышесказанное о полном стирании границ искусства и о невозможности его определения? Думается, нет, и вот почему.

Первое. Граница между эмоциональным и интеллектуальным началами, конечно, относительна, подвижна. Область эстетических и художественных эмоций находится в «золотой середине» между грубой, утилитарной чувственностью «внизу» и абстрактно интеллектуальной деятельностью – «вверху». Эмоции могут насыщаться высокодуховным содержанием, и в этом смысле – интеллектуализироваться. Но – лишь до определённого предела.

Вот тому пример. Те варианты концептуализма, которые сводят творческий процесс к придумыванию «идеи» чисто логическим путём, оказываются вне искусства. Всё, что создаётся усилиями одного только разума и, тем более, рассудка, может претендовать на статус интеллектуального продукта (научной гипотезы, умственной игры, головоломки и чего угодно в том же роде), но не искусства как такового. Ибо искусство – продукт целостной психической деятельности творящего субъекта, с большим или даже преобладающим участием бессознательного. Оно синкретично, синтетично, целостно, что и выражается в возбуждении им глубокого личностного эмоционального переживания. Подлинное искусство нерационализируемо.