Эстетика эпохи «надлома империй». Самоидентификация versus манипулирование сознанием

После всего вышесказанного вполне логичным кажется вывод ученого об абсолютной необходимости острого экстаза на ранних ступенях развития человечества. Острый экстаз стимулировал развитие человеческой психики, создавал у древних людей «душевный подъем». Социальность и экстатическое состояние, эмоциональное возбуждение, по Овсянико-Куликовскому, коррелятивны. «На ранних ступенях развития общественности острые экстатические состояния играли выдающуюся роль и имели по преимуществу значение прогрессивное»[663], – пишет он. «Могучими рычагами острого экстаза человек был приподнят на ту высоту, где устанавливается психическое взаимодействие, составляющее сущность общественности»[664].

А как же психическая норма? Ее нельзя рассматривать изолированно, считает Овсянико-Куликовский. Для обеспечения нормального эмоционального тонуса совершенно необходимы уклонения от нее в сторону максимума, «всплески экстаза». «Без острых экстатических воздействий человек не может держаться на уровне нормальной возбудимости, потребной для его душевного равновесия; лишенный этих возбуждений, он опустился бы ниже того уровня, он потерял бы, так сказать, нерв жизни»[665].

Таким образом, в древности вакхические культы и действие ритма (в языке и пении) играли важную тонизирующую и одновременно раскрепощающую, вдохновляющую роль.

В цивилизованных обществах острые экстатические, «крайние» состояния приобрели иной характер – по преимуществу светский, но пережитки, спорадические возвраты прежних языческих экстазов возможны и сейчас (в частности, в ритуалах сектантов). Общая закономерность остается той же: без максимумов нет оптимума; без «острых экстазов» не может быть достигнута и удерживаема психическая норма эмоциональной возбудимости.

Как одну из разновидностей острого экстаза рассматривал Овсянико-Куликовский мистическую экзальтацию. В статьях «Что такое мистика? (Этюд)», «Секта «людей божьих» (Очерки русского народного мистицизма)»[666] и некоторых других он уделил большое внимание психологическому анализу этого феномена. В понятие мистики ученый включал три основных признака.

1. Мистическое переживание представляет собой острое аффективное состояние.

2. Для мистики характерно растворение индивидуальности в коллективном сознании.

3. Мистический субъект переживает непосредственное единение с божеством, стихиями природы и т. п. – иллюзорное состояние, которое субъективно ощущается как полная реальность.

Овсянико-Куликовский анализирует различные формы мистицизма, возникавшие в ходе культурной эволюции человечества, от древнейших (религиозных) до самых современных (включая «псевдомистику»). Переживание человеком музыки и танца может достигать степеней, соразмерных с мистическим чувством, утверждает ученый. Эти аспекты художественного восприятия он относит к разряду аналогов (гомологов) мистики.

В этюде о мистике Овсянико-Куликовского содержится интересный психологический анализ «видений», а также самой личности Э. Сведенборга – известного шведского мистика. Для автора этюда Сведенборг – пример психологической возможности совмещения галлюцинаторных образов мистика-«ясновидца» с рациональным мышлением человека науки и, в довершение всего, со здравым смыслом практического деятеля. К такому человеку нельзя, подчеркивает исследователь, относиться как к безумцу или недобросовестному мистификатору. Перед нами представитель особого типа мистика, наглядно демонстрирующий связь, взаимодействие и взаимопереплетение психической нормы и патологии.

Д. Н. Овсянико-Куликовский придавал большое значение бессознательной сфере человеческой психики, которая в начале XX века исследовалась особенно интенсивно. Российский ученый, безусловно, знал о научных достижениях 3. Фрейда, К. Г. Юнга, других представителей школы психоанализа, но предпочитал не ссылаться на них впрямую. Объяснение тому может быть самое простое: он шел к глубинам бессознательного своим собственным путем.

Бессознательное, по Овсянико-Куликовскому, экономит психическую энергию. (Кстати, российский ученый испытал на себе влияние «энергетического» направления в естествознании и философии начала XX века, став активным проводником «принципа экономии мышления»)[667]. Принимая в себя на хранение дары сознания, бессознательное освобождает его от рутины для творчества. Между сознательным и бессознательным уровнями психики происходит постоянный обмен. В ясном поле сознания время от времени могут всплывать атавизмы, призраки прошлого. Что касается чувств, то они, по представлениям ученого, наоборот, расходуют, тратят накопленную энергию.