Эстетика эпохи «надлома империй». Самоидентификация versus манипулирование сознанием

На первый взгляд может показаться, что Фолькельт занимает позицию холодного научного объективизма; но это не так. Эстетика продолжает оставаться для него наукой об утверждаемых ценностях и идеалах, наукой «нормативной». Как же удается ему примирить между собой тяготение психологии к фактичности, а эстетической аксиологии – к «должному»? Решение проблемы Фолькельт видит в том, что воображение и чувство, исследуемые психологией, есть в конечном счете проявления «человеческой природы», которая, как некий сверхсубъект, тоже предъявляет определенные требования к продуктам творческой фантазии. В основе фолькельтовской аксиологии лежит специфическая антропология — тоже, кстати, психологизированная, опирающаяся на понятия «жизнь», «душевная жизнь», «полнота жизни» и т. п.

Представлена ли в его эстетике сугубо философская, в частности – онтологическая, проблематика? Фолькельт признает существование таковой, но относит ее не к области предпосылок, оснований (как это делают обычно), а к области «выводов». Философско-онтологическая проблематика, находясь, по Фолькельту, на периферии эстетического знания, никак не влияет на его главное, аксиологически – психологическое содержание.

В разработке психологической эстетики Фолькельт, по его собственному признанию, идёт по пути, намеченному трудами Г. Фехнера, Т. Липпса и других учёных новой формации. В то же время он считает, что многие самые современные теоретические идеи были предвосхищены эстетиками классического периода – Кантом и Шиллером в особенности. Их, эти идеи, нужно по достоинству оценить, перевести на язык научно-психологического знания и, разумеется, развить далее. К этому и направлены усилия ученого.

Фолькельт считает принципиальным достижением кантовско-шиллеровской эстетики выделение ею «эстетического созерцания» по принципу его противопоставления грубой жизненной практике. Эстетическое созерцание всегда неутилитарно («незаинтересованно», по Канту). Положение это имеет фундаментальное значение для понимания природы искусства. «Центр тяжести искусства лежит в созерцании. Под этим названием разумеется не только реальное зрение…, но и внутреннее восприятие образов, порождаемых… при помощи воображения»[84]. Эстетическое созерцание – это опосредующая ступень между понятием и чувством. Все, что выходит за пределы эстетического созерцания, его неутилитарной установки, – чуждо искусству, нехудожественно. «Созерцание – вот альфа и омега искусства и эстетики…. В искусстве созерцание достигает полного развития и проявляет всю свою силу и значение… Художественное созерцание есть одна из высших форм духовной деятельности»[85].

Предмет искусства Фолькельт определяет как «человечески значительное» (вариант: «внутренняя правда жизни»). Это понятие является выражением его аксиологически – психологического подхода к искусству. Искусство может и даже обязано улавливать мельчайшие детали, нюансы человеческой психологии, но непременно – в их отношении к целому. Целое же это формируется не в системе естественнонаучного знания, а в орбите душевной жизни человека и человечества. Здесь важнейшее место занимают полнота внутренней жизни и значимость как каждого отдельного момента, так и генеральных жизненных ценностей, взятых в их взаимных отношениях.

В этом контексте «человечески значительное» содержание искусства фактически сближается с изображением (силою воображения) реальных человеческих проявлений в свете идеала. Именно так: «реальное в свете идеала». Высокий, общечеловеческий социальный и эстетический идеал мыслится Фолькельтом не как что-то готовое, а как некая обобщенная направленность исканий. Этот идеал часто фигурирует у эстетика-психолога под наименованием «смысла жизни», который есть «тайна». Итак, предметом искусства, по Фолькельту, выступает душевная жизнь человека во всей её полноте и многообразии, изображаемая в свете общечеловеческого идеала (смысла жизни).

Из этого определения, между прочим, следует, что в искусстве присутствует особый, духовно-насыщенный слой содержания – «смысложизненный». Человечески значительное содержание искусства в фолькельтовской интерпретации включает в себя гедонистический, эстетический и метафизический аспекты. Неудивительно, что художник, по Фолькельту, должен быть духовно богатой, крупной личностью со своим, органически выработанным мировоззрением. Становится понятным и то, что психологическая наука изучает не только «технологические механизмы» художественного творчества, но и имеет прямое отношение к раскрытию его образного содержания. Таким образом, если в общеэстетических декларациях ученого философские вопросы бытия отодвинуты на задний план, то в его воззрениях на искусство наблюдается противоположная картина. И это только делает честь автору.

Процесс художественного творчества Фолькельт освещает с опорой на идеи Канта и Шиллера, но развивая их уже в духе и на языке психологической эстетики.