Эстетика эпохи «надлома империй». Самоидентификация versus манипулирование сознанием

Искусство оказывает огромное преобразующее воздействие на душу человека в целом, развивая и гармонизируя ее. Но решение этой задачи остается, собственно, в пределах художественной сферы. Искусство утверждает, говорит (вслед за Шиллером) Фолькельт, «нравственность красоты». Эстетическое созерцание создает у воспринимающего установку и на нравственное совершенствование, но предполагаемое уже за пределами непосредственного художественного воздействия, в будущем. Воздействие искусства на область человеческой нравственности ограничено еще и в том отношении, что оно затрагивает только нравственное чувство. Ведь это воздействие имеет место в контексте эстетического созерцания, не предполагающего участия разума и совершения нравственных поступков.

Художественно-образное воплощение безнравственных явлений также в известных пределах оправданно, считает Фолькельт. В подтверждение этого тезиса он ссылается на закон вечной борьбы добра со злом; последнее тоже должно быть явлено зрителю, читателю, слушателю. «…Нравственные противоречия известной культурной ступени должны непременно отразиться в искусстве этой эпохи»[88], – заключает мыслитель.

Фолькельт весьма озабочен тем негативным ореолом, который, не желая того, создала вокруг себя старая, метафизическая эстетика. Ее общеизвестные пороки – умозрительность и догматический нормативизм. Старая эстетика никак не может совладать с многообразием форм искусства, в особенности современного, сегодняшнего. Эта эстетика обычно находится в яростной оппозиции по отношению к новациям в искусстве. Но этот негативный образ уже не есть портрет современной эстетики как таковой, считает Фолькельт. Ныне сформировалась новая, действительно современная эстетика. Она не может быть заведомо нетерпимой к процессам обновления в искусстве, даже весьма радикальным. «В эстетических вопросах широта взгляда необходима»[89]. Новая эстетика достаточно критична, но она также стремится понять и защитить плодотворные ростки нового в художественном творчестве. Она опирается на развивающийся художественный опыт человечества и эволюционирует вместе с ним.

Все преимущества новой, адогматической эстетической методологии Фолькельт постарался реализовать в предпринятом им анализе ростков нового, неклассического искусства на рубеже XIX–XX веков. Возникновение в этот период авангардных (по современной нам терминологии) направлений художественного творчества ученый считает не случайным, а закономерным. Они возникли в определенной социальной и духовной атмосфере, основу которой составило «изощренное понимание действительности». Натурализм, сорвавший с реальности все покровы условностей, приличия и таинственности, открывший доступ в искусство откровенно безобразному, дал толчок к пересмотру художественных традиций в самых разных аспектах и отношениях, считает Фолькельт. Исходя из этого, он все новейшие художественные течения указанного периода обозначает этим же термином – «натурализм». Становление нового художественного сознания происходило, как свидетельствует Фолькельт, под необычайно сильным, хотя и противоречивым, влиянием философии Ф. Ницше. «…Его… почти сверх – человеческая… личность» «в своих разрушительных нападках на современный строй жизни далеко превосходит все, что было до сих пор сделано в этом направлении философами революционного образа мыслей. Этого именно и не хватало вторящей ему молодежи…»[90].

С большой чуткостью и тонкостью отрефлексированы Фолькельтом новейшие тенденции в области этики, возникшие на рубеже XIX–XX веков. Назревает, уже почти назрел, констатировал он, поворот от традиционной «этики норм» к неклассической «этике свободной, автономной личности». Критика с этих позиций этики Канта и основ христианской морали велась в те годы довольно активно; Фолькельт присоединяется к ней. Ориентир для человека новой эпохи, разъясняет он, – не этика сурового долга, категорического императива, безжалостного обуздания чувственности, а этика свободного, радостного выполнения личностью естественных внутренних нравственных велений. Попытки обоснования «этики ответственности суверенной личности» предпринимались, как известно, и в XIX веке (С. Кьеркегор), и в ХХ-м (М. М. Бахтин); продолжаются они и сейчас. Суждения Фолькельта на эту тему, высказанные более ста лет тому назад, представляются весьма симптоматичными.