Эстляндия

– Есть, господин поручик, довести до людей передвижение звеном и оружно, но без коней! – встали, повторяя приказ Василия, три его сотенных командира.

Спозаранку пятеро курсантов во главе с Митяем шагали с Неревского конца в сторону Людина к княжескому детинцу. Время было раннее, и встречных на улицах было совсем мало. Одиночки и небольшие группки с опаской посматривали на идущих уверенно по самой средине улицы молодых воинов. Такое уж сейчас было время, когда приходилось бояться всех и каждого.

– Дядя, дядя, дай корочку, – глядя горящими голодными глазами на курсантов, протянул, стоя на обочине, худющий малец лет десяти.

Митяй постучал себя по карманам. Ничего съестного у него не было.

– Извини, паря, пустой я ныне, – с сожалением проговорил он и шагнул в сторону, чтобы его обойти.

Какой-то надрывный всхлип заставил его обернуться. Мальчишка стоял на том же месте с поникшей головой и с обвисшими вдоль тела руками, а из его впавших глаз текли по щекам слёзы. Что-то знакомое было в этой понурой фигуре. «Где то я его уже видел», – подумал Митяй и вернулся к мальчишке.

– Ну, не реви, не реви, сказал же тебе, ты ведь мужик, – протянул курсант и нагнулся, вглядываясь в лицо.

– Да я не за себя, дядечка! – всхлипывал мальчишка. – У меня двое братишек малых уже померло, а вчерась ещё и сестрёнку в общей скудельнице схоронил. Пятеро их было у матушки с тятенькой, окромя меня. Так тятя с отходного промысла ещё с лета не вернулся, а матушка пару седмиц назад уж как представилась. Один я за кормильца у семьи оставался, – и он, шатаясь, шагнул в сторону, чтобы уйти.

– Первачок, никак ты? – негромко проговорил Митяй и посмотрел на Марата. – Не узнаёшь того мальчишку с торга, а, берендеич?

– Да вроде похож на него, только исхудал уж больно, – неуверенно отозвался друг.

– Первачок, а помнишь, в сентябре месяце на торгу шпану от тебя отбили, они у тебя ещё последнюю куну в кошеле срезали?

Тот оглядел воинов осмысленным взглядом и улыбнулся.

– Помню я, дядьки, вы мне ещё тогда узелок с калачами дали, так мы всю неделю их потом по самому малому кусочку откусывали.

– Вот те раз. – Покачал головой Митя. – Значит, не вернулся всё-таки с Ладоги тятенька?

– Не вернулся, – прошептал мальчишка и снова поник головой.

Митяй задумался. Бросать мальчишку на произвол судьбы ему не хотелось, уйди они сейчас – и он себе этого потом точно не простит. А семья мальчишки – та уж непременно вся вымрет.

– Далече изба-то твоя, Первачок? – спросил он мальца.

– Да нет, дяденька, сразу же за Троицкой церковью у ручья она стоит, – ответил мальчишка. – Там ещё мосток из брёвен через него перекинут, вот третий дом от того мостка-то уже и наш будет.

– Ну, ладно, – принял решение Митяй. – Сейчас ты идёшь с нами в княжий детинец, там у нас важное дело есть. Обождёшь маленько, а потом и за твоими малыми пойдём. Поедешь с нами в дальнее поместье, или, может быть, тут хочешь оставаться?

– Так здесь оставаться – это всё равно помирать, дяденька, поеду я. Только братишку с сестрёнкой моих не оставьте, – с какой-то тихой надеждой попросил мальчонка.

– Тьфу ты, так ведь сказал же, что после детинца будем их забирать. Ну, пошли, братцы! – и пятеро курсантов с Первачком направились к недалёкому уже детинцу.

* * *

– Ну ты и похудел, Ильюха! – Улыбнулся Митяй, отрываясь от объятий и разглядывая старшего брата. – Что, на службе у княжичей совсем уж так плохо кормят?

– Да и ты вроде как не раздобрел, – усмехнулся в ответ Илья. – Вон лицо какое обветренное, и скулы одни лишь только выпирают.

– Да мы из похода только пришли, из-под Пскова. Считай, что два месяца в избе не были, я вот только у дядьки Акима на усадьбе отогрелся – и сразу к тебе, – ответил младший брат.

– Однако, – протянул Ильюха. – Из-под Пскова, говоришь? Так что поход-то, неужто немца так быстро одолеть смогли?

– Какой там. – Нахмурился Митяй. – Не было, считай, никакого похода. Псков полностью, весь под крестоносцев лёг. Князя нашего не приветил, пригрозил ему полки совместно с немцами супротив него вывести. Вот Ярослав и осерчал да и увёл свои дружины в Переславль. Миндовг тоже к себе в вотчину ушёл. А мы одну сотню меченосцев выбили совместно с литвинами и к вам сюда подались. Батя Василию наказал пока около вас тут быть и присматривать за княжичами, чтобы их тут без отца вдруг не обидели.

– Да-а, всё плохо у нас. – Посмурнел Илюха. – Чёрный люд Новгорода бунтует, грабит и жжет поместья и усадьбы, забивает насмерть сторонников Ярослава. А мы тут сделать ничего не можем. У нас и сил-то всего ничего здесь осталось. Охранная сотня и три десятка от старого полка Владыки Арсения только в крепостном детинце стоит. После его низложения все близкие люди батюшку оставили и по своим уделам дальним разбежались. Наш-то Артём у нас здесь пока, тоже с нами. Эдак совсем скоро народ узнает, что Ярослав увёл свои дружины в дальние земли, так и вообще ничего уже бояться не будет. Чую я – быть скоро беде.