Эта драгоценная жизнь. Учения тибетского буддизма о пути к просветлению.

Если мы действительно хотим освободиться от страданий рождения, старения, болезни и смерти, мы должны видеть, что в каждом моменте нашего существования скрыт потенциал обретения совершенной свободы от всех концепций. Для этого мы должны укрепить нашу практику путём принятия прибежища, чтобы быть способными познать чистоту настоящего момента — и прекратить тратить нашу жизнь впустую, пребывая во власти неведения. Это дарует свободу от страдания рождения, старости, болезни и смерти. По этой причине сказано, что прибежище является основанием свободы от болезней.

Шестое преимущество прибежища — это очищение. В текстах объясняется, что путём принятия прибежища очищаются, или полностью исчерпываются, вся ранее созданная карма и омрачения сознания, что довольно схоже с преодолением причин, ведущих к перерождению в низших мирах. Очищение на самом деле означает дисциплинирование наших тела, речи и ума, во избежание отката к нашим привычным тенденциям.

Приняв на себя ответственность за укрепление своей ясности, осознанности и преодоление привычных склонностей, мы воплощаем эти обязательства на практике через принятие прибежища посредством нашего физического тела. Мы с готовностью и осознанностью удерживаем себя от привычных моделей физического поведения. Принимая прибежище посредством речи, мы удерживаем нашу речь от проявления её привычных порочных склонностей. При принятии прибежища мы также обязуемся упражнять свой ум, что означает удержание его в состоянии осознанности и недопущение проявлений отвлечённости. Таким образом, с помощью практик, основанных на прибежище, мы очищаем наши привычные стереотипы мышления и поведения, порождаемые неосознанностью.

Седьмое преимущество прибежища — это накопления заслуги и мудрости. Все учения и дисциплины, призванные развивать осознанность тела, речи и ума, возникают из основания прибежища. Не существует другого источника благих заслуг. Единственным способом накопления заслуг является развитие осознанности тела, речи и ума, которая сама по себе является благой заслугой. Таким образом, принятие нами прибежища является основой накопления благих заслуг.

Из этого, в свою очередь, рождается мудрость. Ясная, чёткая и непрерывная осознанность приносит более ясное понимание природы сансары. Мы также понимаем, насколько близкой и неотъемлемой частью нас самих является нирвана. Этой реализации невозможно научить; мы должны сами увидеть её, почувствовать её вкус, когда она возникает из основы осознанности. Для этого нам нужно обладать остро отточенным умом, обрести который помогает принятие прибежища.

Но если ум наш действительно несамосущ, бессамостен и не обладает истинным самобытием, развитие подлинного самоотречения должно быть делом чрезвычайно лёгким. Правдивое замечание. Но мы не способны так просто посвятить свою жизнь — свои тело, речь и ум, а также всё, что нам дорого, — пути самоотречения. Нам нужен источник вдохновения, пока наши привязанности и отвлечённости обладают такой силой. Мы можем черпать это вдохновение в нашей исконной природе будды либо опереться на свою мечтательную очарованность: «Как прекрасно бы было развить самоотречение». Это даст нам чувство удобства, внутреннего комфорта, поддержки и направления, которые мы так любим, и мы решаем, что нам недостаёт именно правильного вдохновения, для того чтобы двигаться в нужном направлении.

Тем не менее, следуя по пути полного устранения всех концепций, мы должны осознать, насколько сильна наша привязанность к концептуальным умопостроениям, как сильно они нас влекут и насколько мы в них нуждаемся. Самой большой нашей привязанностью является привязанность к собственной практике. Нам нравится слыть «практикующим буддизм». Нам нравится комфортность медитации — то чувство, что появляется у нас после медитационной сессии, подобное тёплому и уютному одеялу в холодную зимнюю ночь. А потратив два-три часа на практику, мы хвалим себя: «Молодец!» Каждая концепция — как морковка для осла, который упёрся и не желает бежать вперёд. Некий смышлёный человек сделал открытие, что, если перед ослом повесить морковку, он выиграет забег. Ослик для вдохновения получает свою морковку, а мы — чувство некого свершения, ожидающего нас впереди, в духе: «Сделаешь это — получишь то».

Речь, конечно, не об ослах и моркови, а о концептуальной отправной точке. Каждая концептуальная причина порождает концептуальное следствие. Поэтому, пока мы размышляем о пустотности, мы её по-настоящему не постигли. Стало быть, нет причин бояться или не бояться этого. Ничто не изменилось и никогда не изменится. До тех пор, пока мы в самом деле не реализовали пустотность, у нас сохраняются наша относительная, обусловленная основа, наша относительная истина и относительное созревание.