Эта гиблая жизнь

Они повернули, медленно миновали театр; возле «скорой помощи» на другой стороне улицы толклись группками люди; Ильин увидал среди них длинное кожаное пальто.

– Джамал, – буркнул Парамон.

Не обращая внимания на сплошную разделительную линию, он резко развернулся; только теперь Ильин обнаружил, что за ними следует впритирку и «фольксваген» с Парамоновыми «пацанами».

Ильин выбрался из жаркого джипа.

На пороге подъезда возникло какое-то движение; толпа посторонилась, раздалась и сжалась одновременно; за спинами мелькнула лисья шубка Клеопатры, её алый костюм в распахе... Рядом с нею семенила жалкая Дарья Домовес с заплаканным скукоженным коричневым личиком, в наброшенной на плечи нелепой пятнистой хламиде. На ступеньке она споткнулась и покачнулась, её кто-то поддержал... Ильин, расталкивая людей, бросился туда. Четверо дюжих мужиков в униформе, сутулясь, быстро вынесли из подъезда носилки с наглухо закутанным в одеяло телом и сноровисто-буднично вдвинули ношу в распахнувшуюся заднюю дверь «рафика».

Ильин уже стоял рядом, он даже ощутил сложный застоявшийся лекарственный запах, которым дохнуло на него из нутра «скорой помощи». На серо-голубом казённом одеяле, которое закрывало Шурочку, нищенски смотрелись поперечные синие полосы... У Ильина стискивало горло, и в глазах от слёз переламывались предметы. Санитар вежливо, но решительно отодвинул его в сторону, потому что он мешал закрыть дверь. Ильин послушно отодвинулся, наступив при этом кому-то на ногу, оглянувшись, извинился, вытер слёзы и увидел устремлённый на него из-за плеча Дарьи Домовес взгляд Клеопатры. Он шагнул к ней решительно, замешкавшуюся на его пути Дашку просто оттолкнул.

– Тусенька, ей-Богу, я ничего не знал... Я, конечно, виноват, но... ей-Богу... – бормотал он бессвязно, схватив дочь за обе руки и прижимая к губам её запястья.

– Да, мама сказала, что вы ни при чём... – услыхал он её лепет. Она не отнимала рук и глядела на него совсем беспомощно, как маленькая девочка. – Вам хоть жалко её?... Вы хоть будете её вспоминать?...

– Господи, Туся! Да я о маме никогда не забывал!..

И в этот момент опять его знакомо-грубо схватили за локоть.

– Уходите отсюда, и чтобы я вас здесь больше не видел, – услышал Ильин отрывисто сказанную фразу. В глазах Джамала, когда Ильин оборотился на него, стояла чёрная вода.

Ильин вырвался яростно и с свирепой энергией сцапал бандита за лацканы кожаного пальто.

– Ты, уголовная псина! – завизжал он срывающимся фальцетом в ненавистное, страшно перекосившееся мутно-смуглое лицо. – Если ты ещё раз... посмеешь приблизиться к моей дочери... я тебя уничтожу, гадина! Ты что о себе возомнил, паскуда?! Ты кто такой здесь?!

Парамон, возникший неизвестно откуда, отпихнул Ильина.

– Спокойно, Джамал, это мой человек, – тихо и веско проговорил он, глядя Джамалу в глаза.

– Он ответит за свои слова, Парамон! – заверещал Джамал, скаля зубы и горбясь по-волчьи.

– Я отвечу за его слова, – ещё ниже присадив голос, произнёс Парамон. – Это – мой человек... А ты ответишь за свои дела. Отойдём, не будем мешать людям, у них горе.

Ильина трясло. За спиной Парамона маячили спокойные, внимательно глядящие Парамоновы пацаны из «фольксвагена»... Ильин оглянулся. Клеопатра и Дарья Домовес разговаривали с одним из санитаров – наверное, бригадиром: он показывал им какую-то бумагу и что-то объяснял, водя по ней пальцем. Клеопатра плакала, часто и мелко кивала головой. На Ильина из толпы полядьшали. Да, сценку-то он пред ними разыграл ту ещё... Нина Саввишна и её плюгавчик отвернулись, пьяный долдон мазнул по нему надменным взглядом; здесь же топталась и тётка-вахтёрша из театра, уже здорово выпившая; и режиссёр Маркин в бейсболке, вещавший днём о человеке без судьбы... И даже хищная старушонка из гардероба, которой он вчера двадцатку дал за сапоги сонечкины... Нуда, театр же – вот он, через дорогу: узнали, прибежали, кто был...

«Скорая» уехала и увезла Шурочку. Ильин безмысленно смотрел на её стремительно убегающие красные огни. Кто-то осторожно коснулся его рукава. Он нервно дёрнулся, но это оказалась Клеопатра. Она так и оставила руку на его руке.

– Вы приедете на похороны? – спросила она, глядя на него заплаканными глазами.

– Да...

– Эти... – не издевались над вами? Не покалечили?

– Нет...

Она повернулась и ушла.

Возле «девятки» Ильина ожидал один из пацанов, некто Диня – Дмитрий, – чаще других появлявшийся в офисе Ильина, симпатичный парень с круглым деревенским лицом, пока ещё мало похожий на бандита.

– Александр Витальевич приказал вас доставить домой, – сообщил он.

Ильин хотел было отказаться, но передумал: вправду, руки вон как трясутся... Он перекинул ключи через крышу машины Дине. Ни Парамонова джипа, ни Джамала, ни «фольксвагена» уже не было. Толпа потихоньку растекалась. Пьяная тётка-вахтёрша, качаясь, плелась чрез улицу к театру... Всё, занавес, занавес, занавес...

Шурочка, милая...