Эта идея должна умереть. Научные теории, которые блокируют прогресс

Стандарты мужской привлекательности, разработанные женщинами, представляются более сложными. Качества «настоящего мужчины», которые, как считает теория, должны сигнализировать о здоровой иммунной системе, воспринимаются как более привлекательные теми женщинами, которые не стремятся к долгосрочным отношениям, а ищут партнера на короткий срок. Эти «подсказки» привлекают в большей степени женщин на стадии овуляции, а не на лютеиновой фазе менструального цикла, а также женщин, которые сами обладают высоким уровнем привлекательности – возможно, вследствие своей способности привлекать и контролировать таких мужчин. Вообще суждения женщин о мужской привлекательности зависят от большего числа различных контекстов – от социального статуса мужчины до структуры его внимательности, от умения установить позитивные отношения с детьми до частоты его появления на людях с другими привлекательными женщинами и множества других. Иными словами, женские критерии мужской привлекательности чрезвычайно разнообразны, и это приводит нас к важному эмпирическому выводу: среди женщин имеется намного меньше согласия о том, какие мужчины привлекательны, чем среди мужчин о привлекательности женщин.

Теперь мы можем смело отказаться от теории о том, что привлекательность субъективна и «красота – в глазах смотрящего». Эта теория слишком поверхностна, произвольна и зависит от бесконечного количества культурных переменных. Я рассматриваю ее как один из величайших мифов, навязанных нам учеными XX века. Многих раздражает другая научная теория, способная прийти ей на смену, – теория, утверждающая, что красота, выражаясь словами антрополога Дональда Саймонса, «в адаптации смотрящего». Да, эта новая теория противоречит некоторым из наших заветных убеждений и ценностей. Однако то же самое уже однажды случилось – когда мы поняли, что Земля не была и не является центром Вселенной.

Романтическая любовь и пагубные привычки Хелен Фишер

Профессор факультета антропологии Ратгерского университета; автор книги Why Him? Why Her? How to Find and Keep Lasting Love («Почему он? Почему она? Как найти и сохранить любовь»).

Говорят, что Альберт Эйнштейн как-то произнес фразу: «Если в первый момент идея не кажется абсурдной, она безнадежна». Помня об этом, я бы хотела расширить определение пагубной привычки – и при этом отказаться от научной идеи о том, что все виды таких привычек являются патологическими и вредоносными.

Пятьдесят лет назад, когда процесс формальной диагностики только складывался, навязчивое стремление к азартным играм, еде и сексу (то есть так называемые «нехимические зависимости») не рассматривались как пагубные пристрастия. Последними формально считались лишь злоупотребление алкоголем, опиатами (включая героин), стимуляторами (включая кокаин и амфетамины), марихуаной и никотином. Такая классификация была в значительной степени основана на известном факте, что химические вещества активируют в мозге базовые «системы вознаграждения», связанные с тягой и аддикциями и приводящие к патологическому поведению. Психиатры работают внутри этого мира психопатологии, изучая то, что находится за пределами нормы и делает нас больными.

Я как антрополог думаю, что это ограниченная точка зрения. Ученые уже смогли доказать, что навязчивое (компульсивное) стремление к пище, сексу и азартным играм затрагивает многие из тех же самых «систем вознаграждения». В «Руководстве по диагностике и статистическому учету психических расстройств» (DSM, издание 2013 года) было наконец признано, что как минимум одна из форм нехимической аддикции – игровая зависимость – может рассматриваться как патологическое пристрастие. Пока что мы не можем сказать того же самого о злоупотреблениях сексом и едой.

Нельзя сказать этого и о романтической любви. Я выскажу предположение, что с точки зрения поведения и работы соответствующих механизмов мозга любовная страсть – точно такая же реальность, как и любое другое навязчивое состояние. Однако это пристрастие часто имеет позитивный смысл.

Ученые и обыватели очень долго воспринимали романтическую любовь как нечто сверхъестественное или как социальное изобретение французских трубадуров XII века. Однако это мнение не подкрепляется доказательствами. Песни о любви (а также стихи, сказки, оперы, балеты, романы, мифы и легенды о ней), любовная магия, любовные чары, убийства и самоубийства во имя любви… понятие романтической любви имеется в двух сотнях различных обществ, существующих или существовавших в течение последних нескольких тысяч лет. Мужчины и женщины во всем мире стремятся к любви, живут во имя любви, убивают и умирают ради любви. Романтическая любовь (она же «страстная любовь», она же «влюбленность») – специфическое свойство человека как вида и универсальное достояние человечества.