Этаж-42

— Клянется, что никогда не забывал…

Найда посмотрел на конверт, но читать письмо не стал.

— Делай как знаешь, — произнес он тихо.

А сердце щемило. Не знал, как вести себя, что делать. Письма от Константина приходили все чаще, становились все требовательнее, настойчивее. Он, казалось, верил в то, что Ольга в конце концов не выдержит, поддастся его уговорам. Порой Найде даже было жаль этого Костю. Беспринципный, пустой человек, поздно осознавший свои ошибки и заблуждения. Найда видел его совсем недавно, когда он приехал и долго сидел на скамье возле их дома, видимо надеясь, что Ольга выйдет к нему. Но Ольги в тот раз не было дома, зато к воротам вышел Климов, который знал непрошеного гостя и уже однажды выпроваживал его отсюда. Они о чем-то долго говорили, генерал горячился, жестикулировал, и в конце концов Костя ушел. Найда полагал, что сосед расскажет ему об этом визите, но Климов, вероятно щадя его, утаил от Найды свой разговор с Костей.

Не желая себе в этом сознаться, Найда ревновал Ольгу к ее бывшему мужу. И ревновал не столько к прошлому, сколько к будущему, допуская возможность их примирения. С болью представлял себе их встречу, видел умоляющие Костины глаза, слышал его ласковый, убеждающий голос. Просыпался ночью от страшного сердцебиения, от безумного страха: неужели ее нет рядом? Неужели ушла? Но Ольга, ничего не подозревая, спала спокойным сном утомленного человека, и это на некоторое время возвращало ему душевное равновесие.

Он стал задумываться над тем, как много в жизни потерь, как изменчиво завоеванное тобой счастье. Вчера было — сегодня ушло. То словно все уладилось, улеглось, отбушевало, то опять разочарования, волнения, горечь и боль…

Он потерял Невирко — и, в сущности, всю бригаду: что он теперь значил, если его лучший ученик оторвался от них, бросил товарищей? Найда знал, что Петр не виноват, что он в своей спешке, в своем азарте просто перестарался, допустил перехлест, показавшийся многим чем-то большим, нежели ошибка. Знал Алексей Платонович и другое: Петр беспричинно обиделся на своих напарников, считает себя оскорбленным и ждет, чтобы бригада монтажников сама явилась к нему с поклоном. А этого уже простить ему нельзя! Этим Невирко унизил самого себя как рабочий человек, как личность.

Время было позднее, но Ольга все еще хлопотала на кухне. Потом пришла, села рядом с Найдой, который перебирал свои бумаги. Он тепло и в то же время с грустью посмотрел на нее:

— О письме все думаешь?

— И без письма хватает забот. — Ольга положила на его руку свою небольшую крепкую ладонь.

— И все-таки мучаешься?

— Мне совестно перед детьми, — глухо сказала Ольга.

Слова эти горечью отдались в его сердце. Ольга что-то почувствовала, тревожно спросила:

— Тебе нехорошо?

— Вспомнил Ингу… Сколько еще несчастных детей… И до сих пор она не знает, кто во всем виноват. Хорошо, что с ее покойной матери снято подозрение.

Ольге было известно о давних событиях в Визентале. Как-то Найда дал ей прочесть первые черновые наброски своих воспоминаний, и она поняла ту боль, которая с тех, военных, лет поселилась в его душе. Ольга не раз замечала, как он порой становился мрачным и уходил в себя. Но зря он себя винит. Он сделал все, чтобы спасти маленькую Ингу, которую Шустер выкрал из дома сирот.

— А ты себя не казни, — сказала Ольга. — Ты сделал все возможное.

— Нет, все-таки я виноват. Знал ведь, что Шустер явится… Не уберег девочку. От этого и Густа Арндт столько страдала. От этого и мне нет покоя, — грустно заключил он.

Ольга осуждающе покачала головой:

— Может, еще поедешь в Федеративную? Разоблачишь Шустера? Подашь на него в суд?..

— Разоблачить его нужно бы… Рассказать о его зверствах, клевете на Густу Арндт… Уже пора открыть людям глаза…

— И откроешь! Вон какую гору бумаги исписал, про все свои мытарства рассказал, все свои раны разбередил… — Ольга, видно, вдруг что-то припомнила, улыбнулась. — Полина мне говорила: Петя твои воспоминания читает, оторваться не может. Вроде бы вторично перечитывает.

— Значит, взяло за живое, — повеселел Алексей Платонович. — Ну, Оленька, готовься принимать гостей. — Он ласково обнял жену, взглянул на ее бледное, осунувшееся лицо. — Придет к нам Петя. Помяни мое слово — придет!

* * *

В жизни Полины наступил крутой перелом. Прежде все ее заботы сосредоточивались на младшем брате. Много времени отнимало хозяйство: квартира, хоть и небольшая, однокомнатная, содержалась в порядке. Крутилась Полина как белка в колесе: работа — дом, магазин, аптека.